Николай Свечин - Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

Вот, например, чиновник с Петербургской стороны привёл сюда своих двух дочерей, купить каждой по пальто. С вешалки им то и дело подают пальто. В сотый раз они примеривают на себя, смотрятся в большое зеркало — и пальто оказывается «Тришкиным кафтаном»: то в талии узко, то в плечах широко, то в подоле коротко. Бедняжки уже устали, а не хотят уйти с пустыми руками.

Вон гимназист, быть может, будущий Ломоносов, тоже отыскивает себе пальто в пору.

Приходят сюда покупатели и с Александровского рынка.

Если в магазинах ломбарда покупателями бывает сама публика, зато на аукционах первенствующую роль играют татары и маклаки.

Вы входите в довольно обширное зало. Посреди эстрады навалены целые груды разной одежды, поношенного платья. Впереди расставлены параллельными рядами скамейки. На стенах навешаны таблицы с обозначением №№ просроченных вещей и с обозначением правил аукциона.

Скамейки заняты многочисленной публикой. Преобладают преимущественно хищные типы: торговцы, маклаки, евреи и татары.

Татары сидят отдельно от других и невольно останавливают на себе внимание. Перед вами — целый цветник татарских тюбетеек: и малиновых, и жёлтых, и красных, и зелёных, и бархатных, и простых, и шитых золотом. Все татары хорошо упитаны. Очевидно, покупка вещей на аукционах и перепродажа идёт им впрок. У многих на лицах плутовская, хитрая улыбка. У некоторых татар в руках и на скамье — целый ворох благоприобретённых вещей. Среди шума и гвалта слышен татарский говор.

Продажа золотых и серебряных вещей только что кончилась. Бриллианщики и золотых дел мастера ушли. Теперь приступили к продаже так называемого красного товара и одежды.

Аукционщик то и дело выкрикивал название продаваемой вещи.

— Продаётся драповое пальто мужское, с предложенной цены.

— Рубль! — слышится чей-то голос.

— Гривенник — кричит кто-то.

— Пятак!

— Рубль пятнадцать копеек! Кто больше? — спрашивает аукционщик.

— Пятак! — раздаётся чей-то голос.

— Так!.. Так!.. — вторят все новые н новые голоса. Причём так есть не что иное, как сокращённое «пятак».

Вы то и дело слышите перестрелку: то тут, то там набавляют пятак. Долго продолжалась эта перестрелка, и цена вещи понемногу подымалась в гору… Так!.. Так!..

— Кто больше? — окликнул аукционщик и ударил молотком.

— Раз! Кто больше? Никто?

Вдруг среди всеобщей тишины, со стороны татар раздался чей-то голос — громкий, словно иерихонская труба.

— Полтынник!.. — крикнул один из татар.

— Пятак! Так!.. Снова возгорелась перестрелка, и когда она немного поутихла, снова раздался знакомый грубый голос татарина, с восточным акцентом:

— Полтынник!.. — победоносно выкрикиваете татарин.

— Никто больше?

Воцарилась тишина.

— Тайбулин! Вещь за тобой!

Рослый, толстый татарин, в бархатной тюбетейке, полез в бумажник, а ему в это время принесли с эстрады драповое пальто.

Перед началом аукциона каждая вещь тщательно осматривается маклаками и татарами. Подобно тому, как естествоиспытатель исследует в лупу какое-нибудь насекомое, так точно татары рассматривают на аукционе полотно, шёлковые ткани, одежду и проч. Купленный вещи они перепродают с хорошим барышом.

Этим делом занимаются исключительно нижегородские татары.

— Куда вы сбываете вещи?

— В Александровский рынок продаём!

— И больше никуда?

— В провинцию отправляем! В Новгород, в Псков!

— А на Нижегородскую ярмарку петербургская одёжа идёт?

— Как-же! Идёт! Наши на ярмарке петербургским старьём торгуют!

— Где-же именно?

— А там есть «Ярославский ряд!» — одёжей торгуют…

— Много отправляете?

— На десятки тысяч!

Долго ещё продолжался аукцион. На этот день пущено было в продажу 500 номеров, преимущественно одежды. Большинство №№ были куплены татарами. По окончании аукциона, когда все уже расходились, один из татар с самодовольной улыбкой рассматривал приобретённые вещи, стоя у окна.

— А что, «князь», дёшево купил?

На аукционе бывают почти всегда одни и те-же покупатели — маклаки и татары.

Фамилии каждого из них известны аукционщикам.

В столице насчитывается до десяти тысяч татар. Живя вдали от родины, татары, однако же, крепко держатся религии и обычаев своих предков и не смешиваются с другими элементами столичного населения. Так в Петербурге они имеют свои молельни, конебойни и мясные лавки.

На конебойне ежегодно убивается семь тысяч лошадей. Татары имеют четыре мясных лавки. При входе в татарскую мясную лавку вы заметите над дверями прибитую вывеску, на которой нарисован конь вместо нашего быка. На вывеске надпись: «Торговля мясом из татарской общественной конебойни». Отборная вырезка конины для бифштекса стоит 8 —10 копеек за один фунт.

Лошадей для убоя татары покупают на Конной площади [197] Находилась между улицами Переяславской (нынеХохрякова) и Кременчугской. Ныне территорию Конной площади занимает отделение реанимации инфекционной больницы имени С.П.Боткина. , где бывает торг лошадьми. Многочисленные барышники снуют около своих лошадей, расхваливая прекрасные качества их! Обыкновенно, каждый покупатель тщательно осматривает у лошади зубы, ощупывает мышцы, треплет лошадь по шее, тянет за хвост.

На Конной площади продают и старых заезженных лошадей, негодных более для работы. Этих «росинантов» покупают татары, но только никому уже не перепродают, а оставляют для себя — на потребу, на убой.

Тридцать отборных кляч уныло стояли, повесив головы. Казалось, если они тронутся с места, то загремят своими костями. Подъезжает какой-то чухонец на малорослой лошадёнке с потёртыми до крови боками и с оттопыренными рёбрами. Не слезая с саней, чухонец начинает торговаться с татарином.

— «Князь», купи рысака!

— Продай!

— Много-ли дашь?

— Три рубля!

— Мне за неё шесть давали…

— Давали, да, видно, денежки не считали! — бойко ответил татарин.

Чухонец поехал дальше. В это время привели рослую вороную лошадь, чёрную, как ворон. Некогда это быль «буцефал», а теперь от него остался только один скелет, из больной ноги сочилась кровь. Татары окружили лошадь, осмотрели больную ногу и начали говорить между собой по-татарски. По-видимому, происходило нечто в роде консилиума.

— На убой! — решил один из татар.

— Как цена?

— Пятнадцать рублей.

— Пять рублей!

— Пять с полтиной!

— Шесть рублей!

Один за другим татары начали набивать цену.

С приподнятой больной ногой бедное животное своим печальным видом невольно вызывало к себе участие. Увидя большое стечение народа около хромой лошади, подошёл к ней и татарин-живодёр.

— Живодёр идёт! Живодёр идёт! — произнёс кто- то; толпа расступилась, давая дорогу.