Николай Свечин - Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

Смотря на лошадь и опершись на свою длинную палку, живодёр громко и отчётливо произнёс:

— Кожа да кости!..

— Шесть с полтиной!.. Цена шкуры…

Все молчали.

— Никто — больше?

И лошадь осталась за ним.

К вечеру торг прекратился, и барышники — русские, татары, цыгане и чухны, — стали мало-помалу разъезжаться. Лениво переступая ногами, тронулись и лошади, предназначенные на убой.

— Ну, тругайтесь, на отдых! — крикнул татарин, хлестнув кнутом заморённых кляч.

Татарских молелен три: одна помещается на углу Николаевской улицы и Разъезжей [198] Ул. Николаевская (ныне Марата), 54. , другая — на Лиговке [199] Ул. Лиговская, 81. и третья — против Полицейского моста [200] Наб. р. Мойки, 22. .

Соответственно этому, все мусульмане, живущие в Петербурге, подразделяются на три прихода.

Первый приход — самый большой, к нему причислено около трех тысяч человек нижегородских, симбирских и пензенских татар — халатников, разносчиков, извозчиков, дворников.

Ко второму приходу причислены преимущественно касимовские татары: официанты разных петербургских ресторанов и буфетчики на станциях по Николаевской железной дороге. Все буфеты по Николаевской железной дороге, вплоть до самой Москвы, содержатся татарами; прислуга в этих буфетах, официанты и лакеи — тоже татары.

Весь этот лакействующий персонал причислен ко второму магометанскому приходу в Петербурге и в религиозно-нравственном отношении подчиняется ахуну Атауди Баязитову. Этот, так сказать, лакейский приход — самый богатый в материальном отношении.

Наконец, в Петербурге живёт немало татар, состоящих на государственной службе, например, солдаты из татар.

Для них учреждён особый «военный магометанский приход».

Одна из самых больших татарских молелен в Петербурге помещается над трактиром — факт, вызнающий невольную улыбку [201] На Николаевской, 54 находился трактир, которым владела Анна Оленчикова. .

Татары сами сознают это неприятное соседство молельни с трактиром, но мирятся с этим неудобством, потому что трудно найти большое помещение за такую, сравнительно, недорогую цену, какую они платят.

Каждую пятницу, ровно в полдень, в молельню собирается от трехсот до шестисот человек татар. Это все — старые наши знакомые, которых мы каждый день видим на улицах: халатники, торговцы платками и казанским мылом, дворники и т. п.

Нарядившись в праздничные костюмы, татары, миновав трактир, подымаются вверх, в молельню. Некоторые из них одеты в шёлковые пёстрые халаты, на голове — белая чалма: верный признак, что «правоверный» побывал в Мекке и Медине на поклонение гробу Магомета.

Поднявшись наверх на площадку лестницы они снимают калоши или валенки и входят в молельню.

Молельня представляет собою большое зало, с невысоким потолком. На полу постланы ковры. В переднем месте, обращённом на юг, стоит стол, покрытый зелёным сукном. Здесь лежит алькоран — священная книга мусульман.

Каждый татарин, входя в молельню, приносит с собой коврик, который он расстилает на полу, и становится на него сам.

Богомольцы становятся в молельне параллельными рядами. Кто пришёл раньше, тот занимает свободное место в первых рядах; опоздавшие стоят позади и не лезут вперёд, не толкают своих товарищей. На стенах молельни нет никаких украшений, если не считать нескольких изречений из Корана, начертанных золотыми буквами на арабском языке.

Большую часть времени, когда совершается богослужение, татары сидят, поджавши ноги — по-восточному и нагнувши головы вперёд, на грудь, в созерцательном настроении. Некоторые из них закрывают глаза.

Звуки трактирного органа слабо долетают в молельню…

Мулла одет в белую, как снег, чалму и в пёстрый шёлковый халат.

В молельне, среди всеобщей тишины и воздыханий, раздаётся заунывное, печальное пение муллы: это он поёт стихи из алькорана.

Все татары сосредоточенно слушают…

У кого нет чалмы, те сидят в шапках. Вход женщинам в молельню безусловно воспрещается. Посторонними лицам, из русских, вход не возбраняется.

Группа петербургских татар, «халатников», в своей молельне производит своеобразное впечатление. Воображение невольно переносится к временам давно минувшим, к временами Куликовской битвы, когда, по выражению Карамзина, «инди татары теснили россиян, инди россияне теснили татар».

Кончилась молитва и татары стали расходиться. При выходе из молельни на лестнице стояло несколько татарских мальчишек-нищих, которые плаксивыми жалобными голосами выпрашивали у «правоверных» милостыню. Татары, что побогаче, охотно подавали.

Гражданские «ахуны» избираются на этот пост самими татарами; они же платят им и жалованье. На наём приходской молельни и содержание ахуна каждый татарин уплачивает по 20 копеек в 1 месяц. Богатые татары жертвуют больше, смотря по усердию.

Раз в месяц ахун обходит квартиры «правоверных», собирая с них доброхотную лепту.

В административном отношении, ахуны подчиняются оренбургскому муфтию, который экзаменует их и утверждает в соответствующих должностях.

Татары давно уже хлопочут об устройстве в Петербурге своей собственной мечети. Устройство мечети разрешено им [202] Строительство Санкт-Петербургской соборной мечети было начато 03 февраля 1910 года. Торжественное открытие состоялось 22 февраля 1913 года. .

С 1882 года между татарами производится сбор денег — на мечеть. До сих пор собрано 20,000 рублей.

Татарский ахун совершает и разные «требы», например, обряд бракосочетания. По словам ахуна, в Петербурге большинство татар — холостые; редкий из них женатый. Кто имеет две жены, тот одну из них оставляет на родине, чтобы она смотрела за хозяйством, а другую берёт с собою в Петербург. В Петербурге двух жён не держит почти ни один татарин, потому что и одну жену прокормить тяжело.

Татарской школы в Петербурге нет, а магометанский ахун обучает татарских ребятишек и грамоте.

Книги, молитвенники и алькоран печатаются или в типографии при Академии наук, которая, как известно, имеет восточные шрифты, или при университетской типографии в Казани.

Лакейский приход представляет собой своего рода аристократию среди петербургских татар.

В то время, как татарин-халатник трётся преимущественно около бедного столичного люда, татарин-лакей имеет дело с богатой состоятельной публикой.

В самых людных кухмистерских и ресторанах столицы прислуга состоит из татар. Они даже содержать татарский трактир «Самарканд».

Являясь в ресторан в качестве лакея, татарин облачается во фрак и крахмальную рубашку, но и в этой новой шкуре вы сразу отличите знакомого татарина по его физиономии.