Андрей Поляков - Португалия. Полная история

Но не менее важное значение имели особенности национальной психологии. Португальцы традиционно были привержены мессианской идее, осознавали себя особым народом, открывшим Европе остальной мир и несущим в самые отдаленные уголки свет католической веры и цивилизацию.

Убежденностью в великом предназначении пропитана древняя легенда о явлении в 1139 году Христа и ангела-хранителя Португалии основателю государства Афонсу Энрикешу. Веру в чудесное возрождение родины, попавшей под власть Кастилии, излучает легенда о неминуемом пришествии «сокрытого» до поры до времени короля Себаштьяу, исчезнувшего в битве с маврами в 1578 году. Из нее возникла теория Антониу Виэйры, который доказывал, что португальцы — богоизбранный народ, а Португалия превзойдет ассирийцев, персов, греков и римлян и создаст величайшую в истории человечества Пятую империю.

О «сокрытом» мессии размышлял крупнейший португальский философ начала XX века Сампаю Бруну, который оказал влияние на поэта Фернанду Пессоа и его концепцию португальской Империи духа. Особенности «полуостровной духовности», недостижимой для рассудочной и эгоистичной остальной Европы, выявлял и изучал идеолог Лузитанского интегрализма Антониу Сардинья.

«Мы представляем себя как сообщество народов, сцементированное веками мирной жизни и христианским всепониманием, как братство народов, которое, какими бы ни были различия, помогают друг другу совершенствоваться и подниматься, гордятся тем, что называются именем и обладают качествами португальцев», — заявил Салазар в 1933 году.

В 1943 году появилась книга Алвару Рибейру «Проблема португальской философии», в которой автор предпринял попытку обосновать и объяснить своеобразие менталитета народа. Вокруг Рибейру сформировался многочисленный кружок. Его участники развивали «португальскую философию», критикуя рациональный позитивизм и «иностранную эрудицию» в целом и создавая учение об «одушевленном разуме», выходящее из «исконной традиции».

Истоки мессианского духа португальцев философы усмотрели в своеобразии географического положения страны. Жизнь на узкой полоске земли, вытянутой вдоль океана, побуждала к дальним странствиям, которые привели к великим открытиям.

Это, в свою очередь, позволяло воспарить над приземленным взглядом на действительность других народов, чье существование протекало в замкнутом пространстве. Португальскому духу, полагал Рибейру и его ученики, чуждо преклонение перед незыблемостью законов бытия, он проникнут верой в свободу. Еще одной характерной чертой португальцев, которая поможет им построить всемирную империю, философы считали гибкость, умение приспособиться к другим цивилизациям, все понять, принять и содействовать самовыражению других культур [300] Ribeiro. A. O Problema da Filosofia Portuguesa. Lisboa, Editorial Inquérito, 1943.; História do pensamento filosófico português, Vol. V, tomo 1. Lisboa: Editorial Caminho, 2000, p. 179–209. .

Последнее положение перекликалось с теорией лузотропикализма [301] Лузотропикализм — концепция об особом португальском типе колониализма. Утверждает, что в отличие от других европейских народов, зараженных расизмом и нацеленных на эксплуатацию, португальцы, лишенные расовых предрассудков, приобщают завоеванные народы к цивилизации, сохраняя важнейшие особенности их культуры и строя гармоничную «расовую демократию». Доказывает существование отличной от европейской «лузитанской цивилизации», для которой со Средних веков характерно смешение европейских элементов с арабскими, еврейскими, африканскими, склонность к взаимодействию и слиянию с другими народами и культурами. , которую развивал в 1930–1950-е годы бразильский социолог, антрополог, историк Жилберту Фрейри.

По мнению Фрейри, от прочих колонизаторов португальцы отличались чуждым эгоцентризма миссионерским духом, готовностью смешиваться с представителями других народов, подстраиваться под их образ жизни. Благодаря им в Европе, Африке и Южной Америке возник единый лузотропический мир, части которого во многом однородны в культурном, социальном, психологическом отношении, но, при этом, сохраняют свои неповторимые черты [302] Freire G. Casa grande e senzala. Rio de Janeiro, José Olympio, 1933.; Freire G. O mundo que o Portugues criou. Rio de Janeiro, José Olympio, 1940.; Freire G. Aventura e rotina. Rio de Janeiro, José Olympio, 1953. .

Лузо-тропикализм возник как попытка изменить пренебрежительное отношение, с которым в Бразилии относились к африканскому и индейскому вкладу в историю и культуру южноамериканской страны. Благодаря теории Фрейри, многорасовость бразильского государства из проклятия и слабости превращалась в ее достоинство и силу.

До Второй мировой войны лузо-тропикализм в Португалии не приветствовался. На него обратили внимание и начали привечать в 1950-е годы, когда потребовалось подвести теоретическую базу под отказ расставаться с колониальной империей и необходимость борьбы за ее сохранение. Обоснование бразильским ученым всемирно-исторической миссии португальского народа пришлось кстати. Его труды авторитетно дополнили и придали респектабельности изысканиям местных пророков и философов.

Книги Фрейри начали издавать. В 1951–1952 годах он по официальному приглашению посетил метрополию и некоторые колонии. С 1955 года курс лузо-тропикализма, разработанный ректором Высшей колониальной школы Адриану Морейрой, стал обязательным для изучения в португальских университетах.

Предельно доходчиво теорию особости португальской нации и вытекающие из нее последствия разъяснил правый монархист Каэтану де Мелу Бейрау. В статье с характерным названием «За имперскую политику» он откровенно и простодушно поделился своим видением великого будущего лузитанского мира.

Португалия не станет заниматься «саморазрушением» и следовать примеру британцев и французов, предоставляющих своим колониям независимость, заверял он. Напротив, укрепляя единство империи, она вскоре превратится в крупнейшую европейскую державу, а затем в союзе с Бразилией одержит победу над «материалистическим и демократическим варварством», то есть марксистским СССР и либеральной Америкой.

И тогда наступит долгожданная португальская эра. «Нам будет принадлежать руководство новым миром, возможно, весьма схожим по своему устройству с той Пятой империей, о которой пророчествовал Виэйра и о которой мечтали наши предки», — не сомневался Бейрау [303] Beirao C. Para uma politica imperial. Tempo presente, Abril de 1960, № 12, p. 77–80. .

Восстания в колониях вызвали патриотический подъем. Призывы разгромить партизан и восстановить спокойствие в «заморских провинциях» были встречены с энтузиазмом. Одно за другим суда доставляли в Луанду, Бисау и Лоуренсу-Маркеш тысячи новых рекрутов. Молодые люди рвались в бой за «нашу Анголу», за Гвинею и Мозамбик, «где тоже Португалия».