Кеннет Кларк - Цивилизация

Хотя изучение латыни и греческого определенно сказалось на развитии мысли, стиля и общественной морали, на флорентийское искусство новые веяния повлияли не глубоко и не всесторонне. Архитектура Флоренции, как легко убедиться на примере капеллы Пацци, ничем не напоминала античную. Тогда откуда пришел этот легкий лаконичный стиль, не похожий ни на что созданное ни до, ни после? Думаю, это и впрямь изобретение одного конкретного человека – Брунеллески. Разумеется, архитектурный стиль не может укорениться, если не отвечает запросам эпохи. Стиль Брунеллески отвечал запросам умных и проницательных людей, которые появились на флорентийской сцене в тот момент, когда железная армия торговли и банковского дела уже могла позволить себе передышку и жизнь – как полноценная реализация человеческого потенциала – стала важнее наживы.

Многие испытывают разочарование, впервые увидев прославленных первенцев ренессансной архитектуры – капеллу Пацци и Старую сакристию (ризницу) базилики Сан-Лоренцо [50] И то и другое – творения Брунеллески. : уж очень они малы! Да, малы, особенно в сравнении с грандиозными памятниками романской и готической архитектуры. Но у них и нет задачи потрясти нас, повергнуть ниц, к чему всегда стремится сакральное зодчество. Их масштаб соответствует разумным потребностям человека. Они помогают каждому лучше осознать свои возможности – возможности существа, наделенного интеллектом и нравственным чувством. Они утверждают достоинство человека.

Достоинство человека… В наши дни об этом неловко говорить вслух. Но во Флоренции XV века это понятие было еще внове и вселяло большие надежды. Так, Джаноццо Манетти, флорентийский гуманист и государственный деятель, отлично знавший всю неприглядную изнанку политики, написал труд «О достоинстве и превосходстве человека» [51] Ок. 1452 г. . Это та ключевая идея, которую Брунеллески и его сподвижники претворяли в зримых формах. По периметру рыночной церкви Орсанмикеле установлены статуи святых в полный рост, и среди них две скульптуры Донателло: «Святой Марк», глядя на которого Микеланджело заметил, что любой поверил бы словам такого кристально честного человека [52] Вольный пересказ исторического анекдота, упомянутого в «Жизнеописании Микеланджело Буонарроти» Джорджо Вазари (1550). ; и «Святой Георгий» – точь-в-точь отважный новобранец 1914 года. Они утверждают идеал гуманизма, который превыше суетных меркантильных забот. Но самый впечатляющий памятник человеческому достоинству создал другой художник того же круга, Мазаччо, в цикле росписей кармелитской церкви Кармине. Какие портреты, какие характеры! Это люди, осознающие свою значительность, свой интеллектуальный и моральный авторитет, в них нет и следа легкомыслия, ничего похожего на веселую свиту Жана Беррийского, а ведь им всего лет по тридцать. Но у них есть воля, энергия, уверенность – все то, что мы так часто наблюдаем у основоположников любой цивилизации, хотя бы у египтян первых четырех династий. Только нужно уточнить, что, помимо волевого начала, ими движет христианская идея милосердия. Мы видим, как по улицам Флоренции неспешно шествует апостол Петр, исцеляя больных своей тенью.

На соседней фреске, где Петр и другие апостолы раздают пожертвования неимущим, наше внимание привлекает центральная женская фигура – одна из самых «скульптурных» в истории живописи.

Томмазо Мазаччо. Апостол Петр, исцеляющий больных. Ок. 1425–1428

Значительность , эта тяжелая поступь морализаторства, заглушающая легкий бег живого ума, в конце концов наводит скуку. К знаменитой капелле Пацци примыкает внутренний двор-клуатр церкви Санта-Кроче (как и сама капелла, творение Брунеллески). Я уже говорил, что готические соборы представляют собой гимн божественному свету. Клуатр Санта-Кроче – это гимн свету разума: здесь так легко проникнуться верой в человека! Здесь есть все, что придает красоту математической теореме: ясность, лаконичность, элегантность решения. Действительно, архитектура Раннего Возрождения зиждется на любви к математике вообще и к геометрии в частности. Само собой разумеется, что в Средние века архитекторы также опирались на математические расчеты, но тогда это были сложнейшие конструкции под стать теоретизированию схоластов. В эпоху Ренессанса архитекторы брали за основу намного более простые геометрические фигуры – квадрат, круг и так далее, – полагая, что в этих формах заключено высшее совершенство и что они приложимы также и к человеческому телу, поскольку подчиняются универсальному закону красоты. Идея эта выдвигалась еще древнеримским теоретиком архитектуры Витрувием и, следовательно, была известна архитекторам Средневековья (манускрипт с трактатом Витрувия имелся в библиотеке аббатства Клюни), но толковали они ее по-своему. Заново открытая витрувианская концепция породила десятки иллюстрирующих ее рисунков и гравюр, среди которых и хрестоматийный «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи. Я подозреваю, что с математической точки зрения концепция сильно хромает, но с точки зрения эстетики она не лишена смысла: симметрия человеческого тела и, до некоторой степени, соотношение его частей действительно влияют на наше представление о «правильных» пропорциях. В философском плане витрувианская концепция несет в себе зародыш спасительной идеи – при условии, что мы способны в нее уверовать: закон пропорциональности позволяет примирить два наших сущностных начала – физическое и интеллектуальное.

Точно такой же подход был применен и в живописи с помощью особого метода изображения, известного как «перспектива». Исходя из этого метода, можно математически рассчитать изображение на плоскости для любой объемной фигуры, расположенной в пространстве. Судя по всему, перспектива – изобретение того же Брунеллески, хотя наиболее эффектно она использована в работах двух его друзей, Гиберти и Донателло, чьи скульптурные барельефы по сути приближаются к живописи. В композиции «Иаков и Исав» на знаменитых Райских вратах флорентийского Баптистерия Гиберти посредством перспективы достигает почти музыкальной пространственной гармонии. Бронзовый рельеф Донателло, на котором святой Антоний Падуанский исцеляет раскаявшегося юношу [53] Один из четырех рельефов, повествующих о чудесах св. Антония Падуанского, на цоколе алтаря св. Антония в церкви Сан-Антонио в Падуе (1450). , демонстрирует мастерское использование перспективы для создания драматического эффекта. Флорентийцы невероятно гордились своим изобретением, полагая (ошибочно), что Античность о нем не догадывалась, и после них – вплоть до 1945 года – каждый начинающий художник должен был овладеть правилами построения перспективы. Но где тут связь с цивилизацией? Я думаю, связь была, когда ренессансные художники открыли для себя перспективу. Уверенность в том, что можно изобразить человека в реальной обстановке, точно рассчитать его положение в пространстве и вписать все фигуры в ясно читаемую, подчиненную общей гармонии схему, символизировала совершенно новое представление о месте человека в миропорядке и о его способности быть хозяином своей судьбы.