Кеннет Кларк - Цивилизация

Итак, подлинной причиной краха греко-римской цивилизации стала ее собственная усталость – цивилизация выдохлась. Как выдохлись и те, кто первыми вторгся в ее пределы. Они словно поддались общей расслабленности, охватившей покоренный ими народ. В истории такое случается сплошь и рядом. Заметим, кстати, что называть их варварами допустимо лишь условно. Судя по всему, они не были одержимы слепой жаждой разрушения и даже оставили после себя кое-какие внушительные постройки, в частности мавзолей Теодориха [7] Построен в 520 г. – грубовато-тяжеловесный по сравнению с маленьким греческим храмом в Ниме, в чем-то перекликающийся с древними мегалитами (низкий купол мавзолея вытесан из цельного камня), но воздвигнутый все-таки с прицелом на будущее. Тех первых завоевателей не зря сравнивают с английскими колонизаторами XVIII века в Индии – они вторглись в чужие пределы, чтобы поживиться чем только можно, вмешивались в управление подвластной им территории, если это сулило им выгоду, и с презрением относились к местной традиционной культуре за одним-единственным исключением: им нравились изделия из драгоценных металлов. Но в отличие от англичан они принесли хаос, и в этот хаос хлынули уже настоящие варвары, вроде гуннов, глубоко невежественные и агрессивно-враждебные ко всему, что было выше их разумения. Я не хочу сказать, будто они задались целью уничтожить великолепные сооружения, разбросанные по всему римскому миру. Но и заботиться об их сохранности никто не собирался. Варвары предпочитали жить в своих «префабах» и равнодушно смотрели, как рушатся памятники старины. Однако жизнь продолжалась, и довольно долго все, казалось бы, шло своим чередом – дольше, чем можно было себе представить. На арене в Арле по-прежнему сражались гладиаторы, на сцене театра в Оранже по-прежнему ставились пьесы. В 383 году крупный имперский сановник Авсоний мог преспокойно удалиться в свое имение близ Бордо возделывать виноградник (и поныне известный как Шато Озон) и писать прославившие его стихи, совсем как просвещенный китайский вельможа эпохи династии Тан.

Цивилизация еще долго скользила бы вниз по течению, если бы в середине VII века не возникла новая сила со своей верой, энергией, волей к победе и альтернативной культурой: ислам. Мощь ислама в его простоте. Раннехристианская церковь три века распыляла свое могущество в бесконечных богословских распрях, сталкивая лбами разные группы своих адептов. Тогда как исламский пророк Магомет проповедовал наипростейшее из всех признанных мировых учений, и это учение обеспечило небывалую сплоченность его последователей – некогда такая сплоченность вела вперед римские легионы. За баснословно короткое время – какие-то пятьдесят лет – античный мир был сокрушен. Лишь кости его еще белели на фоне синего средиземноморского неба.

Прежний животворный источник цивилизации оказался наглухо запечатан, и если новой цивилизации суждено было родиться, ее колыбелью должна была стать Атлантика. Соблазнительная надежда! В наше время люди иногда говорят, что предпочли бы цивилизации варварство. Думаю, им просто не доводилось прочувствовать на себе все прелести варварства. Подобно жителям Александрии, они пресытились цивилизацией, но все имеющиеся у нас свидетельства убеждают в том, что варварство удручает неизмеримо сильнее. Даже если забыть про неудобства и лишения, от варварства негде спрятаться. Круг общения крайне ограничен, ни книг, ни света вечерами, полная безысходность. Посмотришь в одну сторону – там волны бьются о берег, в другую – бескрайние леса и болота. Унылое житье, и англосаксонские поэты отнюдь не идеализировали его:

И все же лучше жить в убогой лачуге на краю света, чем в тени «созданий гигантов», ежечасно опасаясь очередного нашествия. Во всяком случае, так считали первые бежавшие на запад христиане. Это были выходцы из Восточного Средиземноморья, родины монашества. Некоторые обосновались в Марселе и Туре, но позднее, когда и там возникла угроза для жизни, они двинулись дальше, к труднодоступным скалистым берегам Корнуолла, Ирландии и Гебридских островов, прибывая туда на удивление большими партиями. В 550 году корабль доставил в Корк сразу пятьдесят ученых монахов, которые рассеялись по всей Ирландии в надежде обрести мало-мальски безопасное убежище и хотя бы горстку единомышленников. Надо видеть эти места, ставшие их убежищем! Если оценивать их с точки зрения последующих великих цивилизаций – Франции XII века или Рима века XVII, – то диву даешься, как на протяжении столь длительного времени, почти ста лет, выживало западное христианство. Чего стоит скальный монастырь на островке Скеллиг-Майкл, одиноком голом утесе, выступающем из воды на высоту семьсот футов в восемнадцати милях к западу от ирландского берега.

Что еще, кроме небольшого замкнутого сообщества образованных людей, поддерживало жизнь этой бродячей культуры? Не книги. Не строения. Даже если согласиться с тем, что деревянные постройки не сохранились просто в силу своей недолговечности, немногие уцелевшие каменные здания говорят лишь о крайней неприхотливости и полном отсутствии строительных навыков. Кажется, кто угодно сумел бы соорудить что-нибудь получше. Вероятно, скитальцы утратили внутренний импульс к основательному обустройству на новых местах. Чем же они дорожили? Ответ мы находим в поэзии англосаксов: золотом . Всякий раз, когда древний поэт пытается выразить словами свой общественный идеал, он вспоминает о золоте:

Среди переселенцев всегда были ремесленники, и вся нереализованная потребность людей облечь переменчивость жизни в какую-то неподвластную времени форму, достичь – пусть в малом – совершенства, влача свое несовершенное существование, воплотилась в изумительных украшениях. Здесь они добивались редкой художественной выразительности: возьмите любое изделие из драгоценных металлов, хотя бы шейную гривну-торк. Но вместе с тем здесь же наглядно проявилась полная оторванность мира Атлантики от греко-римской цивилизации Средиземноморья. В центре средиземноморского искусства всегда, начиная с Древнего Египта, стоял человек . Но вечные странники, прокладывавшие себе путь через лесные дебри и морские волны, больше думали о птицах и зверях, которые скрывались в густых зарослях, и мало интересовались человеческим телом. В годы Второй мировой войны в Англии были обнаружены два клада – оба в графстве Саффолк, на расстоянии шестидесяти миль друг от друга. Оба ныне хранятся в Британском музее. Предметы из Милденхолла украшены почти исключительно изображениями человеческих существ – персонажами античной мифологии (морские божества, нереиды и т. д.). Рисунок фигур оставляет желать лучшего, поскольку вещи датируются периодом заката античного мира, когда вера в человека пошатнулась и классические каноны воспроизводились формально и неубедительно. Клад из Саттон-Ху представляет собой содержимое погребального корабля. По возрасту он всего на пару столетий (или немногим больше) моложе милденхоллского – и что мы видим? Изображения человека почти бесследно исчезли. В тех редких случаях, когда человек все-таки появляется в качестве декоративного элемента, ему придается вид зашифрованного символа, иероглифа. На смену человеку приходят сказочные птицы и звери – замечу, кстати, что в «темные» века к птицам относились с бóльшим почтением, чем нынче, если принять за образец наши рождественские открытки. И хотя по своей сюжетике украшения из Саттон-Ху относятся к «варварской» культуре, по мастерству исполнения и безупречному чувству материала, по своим техническим и художественным достоинствам они определенно превосходят находки из Милденхолла.