Кеннет Кларк - Цивилизация

Проникшись имперскими амбициями, Карл Великий обратил свой взор не только на античную цивилизацию, но и на ее посмертную ипостась – Византийскую империю. Четыре столетия Константинополь был главным городом мира – и единственным, который почти не пострадал от вражеских набегов. Это несомненно была цивилизация. В ней рождались уникальные произведения архитектуры и искусства. Но она существовала практически отдельно от Западной Европы, частично из-за греческого языка и конфессиональных различий, но главное – из-за нежелания ввязываться в кровавые схватки с западными варварами: ей впору было отбиваться от своих, восточных. Кое-что из византийского искусства все же просочилось на Запад и послужило моделью для первых изображений человека в иллюминированных манускриптах VIII века. Но в целом Византия оставалась более обособленной от Запада, чем исламский мир с его мощным интеллектуальным центром на юге Испании. Триста лет нога византийского императора не ступала в Риме, и, когда в 800 году туда прибыл Карл Великий, увенчанный славой покорителя земель, папа возложил на его голову императорскую корону, фактически провозгласив владыкой новой Священной Римской империи – вопреки тому, что номинальный император сидел в Константинополе. По слухам, Карл Великий задним числом считал происшедшее ошибкой. Возможно, не без оснований. Де-факто папа римский провозгласил свое верховенство над императором, и впоследствии это стало причиной – реальной или надуманной – трехсотлетнего противостояния Короны и Церкви. Впрочем, выносить исторические оценки – дело рискованное. Как знать, может быть, трения между духовной и светской властью в Средние века, наоборот, помогли европейской цивилизации выжить. Если бы та или другая сила достигла абсолютного господства, общество могло впасть в состояние застоя, как это случилось с цивилизациями Египта и Византии.

Возвращаясь из Рима домой, Карл посетил Равенну и увидел величественные архитектурные сооружения с роскошными интерьерами, построенные при византийских императорах, которые, к слову сказать, никогда в Равенну не наведывались. Увидел, в частности, мозаичные портреты императора Юстиниана и его жены Феодоры в базилике Сан-Витале – и впервые осознал, каким великолепием может окружить себя императорская власть. (Добавлю в скобках, что сам он всегда одевался просто, довольствуясь однотонной голубой мантией поверх обычного франкского платья.) По возвращении в свою ахенскую резиденцию (устроенную вблизи термальных источников: Карл обожал купаться) он решил построить по образцу Сан-Витале дворцовую капеллу. Создать точную копию не получилось. Придворный архитектор, некто Одон из Меца, не сумел воспроизвести сложную конструкцию старинного оригинала. Но по сравнению с предыдущими, откровенно неумелыми каменными постройками – вроде баптистерия в Пуатье – ахенская капелла достойна изумления.

Разумеется, мастеров, как и мраморные колонны, доставили с Востока, поскольку Западная Европа при Карле Великом вновь стала взаимодействовать с внешним миром. Карл даже получил в дар слона по имени Абдуль-Аббас от халифа Харуна ар-Рашида, известного нам по сказкам «Тысячи и одной ночи»; во время одного из военных походов слон умер, а из его бивней вырезали шахматные фигуры, частично сохранившиеся.

Восьмигранная дворцовая капелла. 796–806. Ахенский собор © getty/istock/Alxpin

Будучи властителем империи, простиравшейся от Дании до Адриатики, Карл Великий собрал у себя несметные сокровища со всех концов света: драгоценные камни, камеи, резную кость, шелка… Но ключевую роль сыграли книги – не только тексты, но и книжные иллюстрации и переплеты. Развивая никогда не прерывавшуюся традицию рукописной книги, художники Каролингского возрождения создавали подлинные шедевры. Самые роскошные иллюминированные манускрипты предназначались для придворной библиотеки или отправлялись в качестве дорогих даров в разные уголки Европы. Миниатюристы часто брали за основу позднеантичные или византийские образцы, которые давно утрачены и о которых, как и об античной литературе, мы узнали исключительно благодаря каролингским копиям (спискам). Наиболее любопытны листы, имитирующие стиль античных фресок с их архитектурными фантазиями, столь распространенными во всем римском мире, от Испании до Дамаска. Иллюминированные манускрипты ценились так высоко, что уже в эпоху их производства сложилась практика «одевать» книжный блок в немыслимо дорогой, обильно декорированный переплет или оклад. Зачастую крышка переплета была украшена вставкой из резной кости в обрамлении листового золота и драгоценных камней. Немногие манускрипты дошли до нас в своем полном убранстве: раньше или позже находились охотники присвоить золото и камни; резным вставкам повезло больше, и в определенном смысле эти скульптурные миниатюры – едва ли не самый надежный источник сведений об интеллектуальной жизни Европы на протяжении двух столетий ее истории.

После распада империи Карла Великого на карте Европы возникла конфигурация, отдаленно напоминающая ту Европу, которую мы знаем: на западе Франция, на востоке Германия, а между ними вечно недовольная Лотарингия. К X веку в германской части утвердилась власть саксонской династии, или династии трех Оттонов, коронованных императорами.

Историки склонны считать X век почти таким же царством тьмы и варварства, как и век VII, а все потому, что смотрят на него с точки зрения политической истории и письменного слова. Но если вспомнить, как Рёскин назвал свою книгу об искусстве того времени [16] Имеется в виду книга Джона Рёскина «Семь светочей архитектуры» (1849). , то мы получим совсем иное представление: оказывается, X век породил подлинно прекрасные творения, отмеченные высочайшим техническим мастерством и даже изысканностью вкуса. Изучая вопрос цивилизации, снова и снова убеждаешься, насколько рискованно ставить знак равенства между искусством и обществом. Художественное изобилие той эпохи поистине удивительно. Монархи-меценаты, например Лотарь и Карл Лысый, постоянно заказывали роскошные манускрипты в драгоценных окладах, которые рассылались в качестве дипломатических даров правителям и церковным иерархам. Если люди признаю́т ценность произведения искусства как инструмента мягкого давления, то навряд ли можно считать их эпоху беспросветно варварской. Даже Англия, при жизни Карла Великого прозябавшая в потемках провинциальности, в X веке воспрянула и создала такие шедевры, что их и поныне считают непревзойденными в истории британского искусства. Можно ли сыскать более совершенный английский рисунок, чем сцена Распятия на фронтисписе псалтири из собрания Британского музея?