Владимир Малик - Чёрный всадник

Юрась кисло поморщился.

— Может, и ты? А?

Многогрешный испуганно перекрестился:

— Что вы, пан гетман!.. Вот вам крест, я ваш самый преданный слуга! Как пёс, готов каждому вашему недругу горло перегрызть!

— Ладно, ладно, верю, — небрежно махнул рукой гетман, а потом, видя, как его слова взволновали хорунжего, добавил: — Ты единственный, на кого я могу положиться… Так что ты предлагаешь сделать с изменниками?

— Предлагать и решать может ваша ясновельможность. А моё дело — доложить обо всем правдиво, как на духу.

— Ты схватил их?

— Без вашего приказа? — удивился Многогрешный. — Как бы я посмел?

— Взять ворюг! Немедленно! И держать под усиленной стражей!.. Малость окрепну — сам допрошу их!

— Будет сделано, ваша ясновельможность. Но…

— Ну, что ещё?

— Кого же назначить на их места?

Юрась ненадолго задумался. Потом решительно сказал:

— Без наказного атамана обойдусь: сам управлюсь! Полковником назначу Коваленко, а сотником… — Он выдержал паузу, пристально посмотрел на Многогрешного. Тот преданно склонил голову, ожидая благодарности за верную службу. — Сотником… будешь ты, Свирид! Служи мне честно — и я никогда не забуду про тебя!

— Благодарствую, ваша ясновельможность. — Многогрешный схватил маленькую белую руку гетмана и чмокнул толстыми губами.

— Ладно, иди! И сделай все, как я приказал!

Пятясь и кланяясь, Многогрешный выскользнул за двери.

Было воскресенье. Гетман встал рано, до восхода солнца. В сопровождении старшин сходил к заутрене, поставил свечку перед образом божьей матери за своё выздоровление, а вторую — перед образом спасителя — за упокой души родителей. Возвратившись домой, позавтракал, выпил горячего молока с мёдом — и почувствовал себя вполне здоровым. Надел тёплый кожух, покрытый синим венгерским сукном, обул валенки и вышел во двор.

В глаза ударили яркие солнечные лучи. С развесистых яворов с криком взвилось вороньё. Гетман прищурился, глубоко вдохнул морозный воздух, пахнувший утренним дымком, и сошёл с крыльца.

На просторной площади выстроился отряд сейменов, прибывших из Крыма для замены тех, что пробыли здесь полгода и должны были возвращаться домой. В островерхих круглых шапках, отороченных мехом, в овечьих кожухах, они устало сидели на небольших лохматых лошадках и равнодушно смотрели на невысокого бледного гетмана Ихмельниски и на гурьбу старшин. За плечами у каждого всадника виднелось извечное оружие кочевников — лук, колчан со стрелами, круглый щит, обитый жестью или жёсткой бычьей кожей. На боках — сабли.

Гетмана окружили старшины во главе с Азем-агою и Свиридом Многогрешным. С каждым из них он поздоровался кивком головы, а салтанам Гази-бею, который на днях уезжал в Крым, и Чогаку, прибывшему сменить Гази-бея, пожал руки.

— Спасибо, салтан, за хорошую службу, — обратился он к Гази-бею. — Передай хану Мюрад-Гирею, что я очень доволен тобой и твоими воинами!

— Передам, гетман, — ответил тот, хмуро глядя себе под ноги. — Приятно слушать похвалу… Но мы служили не только за похвалу.

— Что ты имеешь в виду, салтан?

— Мои люди недовольны… Они возвращаются с пустыми руками, гетман… Нужно мало-мало платить.

— Ты же знаешь, салтан, что платить сейчас нечем… Такая война прошла по нашему краю… Малость разживёмся — заплатим!

— Мы не просим золото, гетман. Дозволяй нам мало-мало ясырь брать…

— Ясырь?.. Тебе, салтан, известно — наша земля совсем опустела. Где вы будете брать ясырь? С кем тогда я останусь?

— Украина велика, мы найдём, где взять, — оскалился Гази-бей, почувствовав в словах гетмана скрытое согласие, но, чтобы заставить его окончательно согласиться, добавил: — Если не дозволишь, гетман, поедем и так… Как у вас говорят, не солоно хлебавши… Но как посмотрят на это люди салтана Чогака? Захотят ли они служить тебе только за спасибо? Боюсь, что повёрнут коней и помчатся за нами…

Это была открытая угроза. Юрась взглянул на Чогака, тот плотно сжал обожжённые морозом губы, отвёл глаза. Низкорослый, кривоногий, он был похож в своём кожухе, мехом наружу, на медведя, но взгляд у него быстрый, волчий. Знал Мюрад-Гирей, кого прислать: этот не только защитит гетмана, но и добычу вырвет! А без него нельзя — на кого тогда опереться?

— В Немирове я запрещаю брать ясырь! — раздражённо закричал Юрась Хмельницкий. — Поезжай себе с богом, салтан Гази-бей!

Гази-бей опустил глаза, скрывая их радостный блеск. Слова гетмана означали разрешение брать ясырь повсюду, кроме Немирова. Правда, людей в крае осталось немного, но все же достаточно для того, чтобы взять какую-нибудь сотню, а то и две пленных. А если слух об этом дойдёт до великого визиря или, сохрани аллах, до самого султана, то можно будет сослаться на согласие самого Ихмельниски…

— Якши, якши, великий гетман! — обрадовался Гази-бей. — В Немирове мы пальцем никого не тронем… Мало-мало соберёмся — и айда в дорогу!

Юрась ничего не ответил и, отвернувшись от Гази-бея, встретился взглядом с мурзой Кучуком. Он любил и уважал аккерманского мурзу за необычайную храбрость и прямоту, хотя знал, что этот жестокий людолов вывел с Украины не одну тысячу пленников.

— Салям, мурза, — улыбнулся ему гетман. — Думаю, ты не торопишься домой? Ещё послужишь мне?

— Нет, не тороплюсь, гетман. Я останусь до весны… Но как только сойдёт снег с земли, тронусь в родную сторонку. Мои люди уже соскучились по дому и по своим близким.

— Спасибо тебе, Кучук. Я скажу визирю, что ты честно и самоотверженно служишь падишаху.

Потом Юрась подошёл к Младену, Ненко и Якубу, которые стояли среди старшин, и поздравил их с поступлением на службу в его войско.

— Где твоя сестра, ага? И другая дивчина? Кажется, Стёха? — обратился он к Ненко по-турецки.

— Они у себя дома, эфенди, — ответил Ненко.

— Я хотел бы их видеть.

— Сейчас, эфенди?

— Да. Позови их!

Ненко пожал плечами и удалился. А через несколько минут вернулся со Златкой и Стёхой. Девушки кутались в кожушки, а Златка к тому же, выдавая себя за турчанку, закрыла платком, как яшмаком [32], лицо. Все ждали, что скажет гетман. Только мурза Кучук наклонился к сыну и что-то быстро шепнул ему на ухо. Чора вскоре исчез из толпы воинов.

Юрась внимательно посмотрел на девушек и как будто остался доволен. На его бледном лице появилась лёгкая улыбка. Он подошёл к ним почти вплотную и сказал:

— Таких красавиц грех держать за закрытыми дверями! Надо почаще, девоньки, выходить на люди, и тогда, клянусь аллахом, мы подыщем для вас таких женихов, каких не имеет ни одна дивчина в Немирове!.. Вы согласны с этим?

Девушки промолчали, не зная, что ответить. А гетман повёл речь дальше:

— В воскресенье, в день моего рождения, я устраиваю праздничный ужин и приглашаю вас к себе. Я хочу, чтобы вы стали украшением этой вечеринки, а то мои вояки только и знают, что дуют горилку и хвастают своими победами на поле боя и над женщинами! Думаю, что в вашем присутствии они будут смирными, как ягнята, и галантными, как придворные шляхтичи польского короля… Я жду вас, красавицы!