Бернард Корнуэлл - Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа [сборник]

— Летать он еще не научился, — скептически ответил Харпер, — а на рытье туннеля у него нет времени. Поэтому он попытается прорвать оборону на одной из проклятых улиц, разве не так?

Спокойствие и здравый смысл сержанта успокоили Шарпа.

— Вон там он устроит ложную кавалерийскую атаку, — лейтенант показал на равнину на западе, — а когда решит, что мы бросили туда все силы, пошлет пехоту вот сюда. — Он показал на ведущую к церкви улицу. — Кавалерия ворвется следом.

Харпер огляделся, составляя собственное мнение. Похоже, слова Шарпа его убедили.

— Пока мы будем удерживать холм и эти дома, — он махнул рукой в сторону выступающих за черту города построек, — ублюдок нам не страшен. — Огромный ирландец поднял веточку лавра и покрутил ее между пальцами. — Меня не так тревожит оборона, сэр, как наш отход. Представьте, что будет твориться на улицах!

Отступление очень беспокоило и Шарпа. Как только Вивар закончит свое дело в соборе, будет дан сигнал отхода, и огромные массы людей хлынут на восток. Волонтеры, стрелки, касадорцы, священники, горожане — все кинутся в темноту. Вивар планировал прикрывать отход своей кавалерией, но Шарп прекрасно понимал, какой хаос начнется, когда французские драгуны ворвутся в город. Его передернуло.

— Нам придется бежать со всех ног.

— Истинная правда, — мрачно подтвердил Харпер и отбросил ветку.

Шарп уставился на смятый лист лавра:

— Боже милосердный!

— Что я еще сделал?

— Черт побери! — Лейтенант щелкнул пальцами. — Половину людей в эти дома, — он показал на цепочку домов, выходящую за баррикады, — остальных — на холм. — Шарп бегом бросился в город. — Я вернусь, сержант!

— Чего это с ним? — проворчал Хэгмэн, когда сержант поднялся к редутам.

— Девчонка его доканает, — с видимым удовлетворением сказал Харпер. — Так что с тебя шиллинг, Дэн. Она выйдет за майора, вот что она сделает.

— А мне казалось, она нежна, как солнышко, с нашим Шарпом, — печально произнес Хэгмэн.

— У нее хватило ума его бросить. Ей нужен человек посолиднее, вот кто ей нужен.

— Но он-то по ней сохнет!

— Немудрено. Он втюрится в кого угодно, была бы в юбке. Я таких знаю. Когда дело касается баб, становятся как овцы. — Харпер сплюнул. — Хорошо, что мне поручили за ним присматривать.

— Тебе?

— Я с ним управлюсь, Дэн. Так же, как и с вами со всеми. Понял, протестантская плесень? Все, французы хотят отужинать в городе, надо встречать ублюдков!

Начищенные ружья смотрели на юг и на запад. Зеленые куртки ждали темноты и атаки.

Мысль жужжала в голове Шарпа все время, пока он бежал к центру города. Полковник д’Эклан, может быть, очень умен, но никто не мешает проявить ум и защитникам города. На главной площади он спросил касадорца, где находится майор Вивар. Кавалерист показал на маленькую площадь за мостом. Там по-прежнему было полно людей. Но вместо того, чтобы дразнить запертых во дворце французов, люди странным образом притихли. Даже колокола замолчали.

Шарп пробился через толпу и увидел Вивара. Майор стоял на ступеньках, ведущих к северному трансепту; рядом находилась Луиза. Лучше бы ее не было, подумал Шарп. Ему до сих пор было неловко за хамское поведение в таверне, а присутствие девушки делало невозможным извинение.

Растолкав народ на ступеньках, Шарп выкрикнул:

— Проволочные ежи!

— Ежи? — переспросил Вивар.

Луиза, не знавшая значения слова по-английски, пожала плечами.

Шарп подобрал две соломинки и скрутил их, как Харпер бессознательно скрутил лавровую веточку.

— Это ежи! Только у нас мало времени. Можно заставить кузнецов поработать?

Вивар уставился на соломины, потом выругался, что подобная мысль не пришла ему в голову.

— Отлично! — Он кинулся вниз по ступенькам.

Оставшись наедине с Шарпом, Луиза продолжала смотреть на по-прежнему ничего для нее не значащие соломинки:

— Ежи?

Шарп соскоблил немного грязи с левого сапога и скатал ее в шар. Затем разорвал соломинку на четыре части, три из них воткнул в шар таким образом, чтобы они образовали трехконечную звезду. Положил шар на ладонь и воткнул четвертую соломинку вертикально.

— Еж, — сказал он.

— Не понимаю, — покачала головой Луиза.

— Это средневековое оружие. Делается из железа. Смысл ежа в том, что, как бы он ни упал, одна игла всегда будет торчать вверх. — Он покрутил ежа, и Луиза убедилась, что одна из игл обязательно принимала вертикальное положение.

— О нет! — До нее наконец дошел замысел лейтенанта. — Несчастные лошади!

— Несчастные будем мы, когда лошади нас настигнут.

Шарп скомкал соломенного ежа и выкинул шарик. Настоящие ежи делались из закаленных гвоздей. Они легко протыкали мягкую стрелку копыта, отчего лошади начинали в панике метаться, становиться на дыбы и пятиться назад.

— Лошади, кстати, поправятся, — добавил лейтенант, видя, как огорчилась девушка простой жестокости оружия.

— Как вы догадались? — спросила она.

— Их применяли против нас в Индии…

Шарп осекся, ибо он только что сообразил, почему так тихо ведет себя толпа.

В самом центре площади была сооружена грубая платформа из досок и винных бочек. На ней стоял стул с высокой спинкой, который Шарп поначалу принял за трон.

Впечатление королевской церемонии усиливала сопровождаемая касадорцами в красной форме странная процессия, приближающаяся к платформе. Ее участники были выряжены в ядовито-желтые балахоны и красные остроугольные колпаки. В руках у каждого был клочок бумаги.

— Бумага, — спокойно пояснила Луиза, — это свидетельство веры. Они прощены, но все равно должны погибнуть.

Высокий стул был отнюдь не троном. Это была гаррота. На высокой спинке имелся металлический ошейник и ворот, при помощи которого осуществлялась излюбленная в Испании казнь. Шарп впервые в жизни увидел подобную машину.

Приговоренных сопровождали священники.

— Они все предатели, — сказала Луиза. — Некоторые служили проводниками французской кавалерии, другие выдавали партизан.

— Вы собираетесь смотреть? — потрясенно воскликнул Шарп.

Если Луиза побледнела при мысли о проколотом копыте, как она собирается вынести зрелище ломающейся человеческой шеи?

— Я никогда не видела казни.

Шарп вглядывался в девушку, словно впервые ее заметил:

— Вы хотите это увидеть?

— Полагаю, в течение ближайших нескольких лет мне придется увидеть много непривычного, не так ли?

Первого человека затолкали на платформу и усадили на стул. На шею несчастного надели железный воротник. Рядом с палачом стоял ризничий отец Альзага.

— Да покоится твоя душа с миром! — прокричал священник в ухо приговоренному, палач зашел сзади и крутанул рычаг ворота.