Михаил Вострышев - Русский Гамлет. Трагическая история Павла I

Господи, я хотела уничтожить рабство. Но они его любят.

Господи, я написала им Наказ и приказала забыть о пытках. Но они хвалили мой слог, продолжая жить по старинке и кнутобойничать.

Господи, я одаривала тех, кого приближала к себе, ибо считала и считаю: их изобилие есть величие страны. Я не могла потерпеть, чтобы иностранцы смеялись над потрепанными мундирами и неоплаченными долгами моих друзей. К тому же я рано поняла, что ласковым словом и бабьими прелестями можно добиться любви, но удержать ее надолго стоит многих денег.

Господи, вся Россия была у моих ног, потому что в доме своем я поселила утехи и веселье, смягчила сердца дворян, а они держали в повиновении народ.

Господи, в своей державе я не могла победить только русской орфографии и своего сына. До сих пор в грязных кабаках темные мужики бранят меня за то, что я спасла Россию от тиранства Петра III и заняла престол ничтожества-сына. Господи, да отдай я в руки Павла империю, он бы из нее сделал прусскую провинцию. Я однажды спросила: «Как бы ты правил?» Он ответил: «Как Петр Великий». Самонадеянный болван, он бы еще Владимира Мономаха вспомнил. Александр по-иному ответил: «Как вы, бабушка».

Господи, рассуди: разве мог сын достоин заменить меня на престоле? Разве этот сумасброд может наследовать престол? Еще у царевича Алексея Петровича, когда он замышлял против великого отца, было ложное мнение, будто ему, как старшему сыну, должен принадлежать престол.

Господи, вот моя последняя воля: «Итак, я почитаю, что премудрый государь Петр I, несомненно, величайшие имел причины отрешить от престола своего неблагодарного, непослушного и неспособного сына. Сей наполнен был против него ненавистью, злобою, ехидною завистью; изыскивал в отцовских делах и поступках в корзине добра пылинки худого, слушал ласкателей, отдалял от ушей своих истину, и ничем на него не можно было так угодить, как понося и говоря худо о преславном его родителе. Он же сам был лентяй, малодушен, двояк, нетверд, робок, пьян, горяч, упрям, ханжа, невежда, весьма посредственного ума и слабого здоровья…»

Нет, так всего и до вечера не скажешь. Господи, все в завещании расписала, как умру, его вскроют и обнародуют, а тебе главное перескажу: «Положить тело мое в белой одежде, на голове венец золотой, на котором означить имя мое. А вивлиофику мою и российский престол отдаю внуку моему любезному Александру Павловичу.

Ах, мальчик мой, Сашенька, ты часто повторял, что хочешь тишины и покоя, а в глазах сверкало желание властвовать. Ты уверял, что терпеть не можешь придворных низостей, а сам сиял от счастья, когда вельможи льстили тебе. Ты писал друзьям, что не рожден для высшего сана, а сам бредил мечтой примерить корону. Скоро, мой друг, она будет твоя. Не беспокойся, твоему отцу ее примерять не придется — я позабочусь об этом…

Мое намерение есть возвести Константина на престол греческой восточной империи.

Ты, Константин, конечно, больше солдат, чем царь. Резвее, предприимчивее старшего брата. Но дерзок и вспыльчив. Чем-то очень похож на отца, недаром же ты веселил меня до слез, когда передразнивал его походку и голос. Перед тобой я виновата, не успела начать новую войну против турок. Тебе придется самому гнать их из Европы и восстанавливать древнюю греческую империю…

Повелеваю объявить войну Швеции и учинить ей полный разгром, а шведского короля заточить в крепость.

Густав — милый и спокойный юноша. Как я радовалась, что состряпала такого жениха Александре. И зачем я, дура, упорствовала, чтобы она осталась в православии. Захотелось мне, дуре, польстить русским попам. Уже два месяца минуло, а будто вчера одела Александру невестой, собрала весь двор и ждала Густава в тронной зале. А король отказался подписать брачный контракт. Совсем ребенок, а посмел надерзить. Ему, видите ли, родина дороже невесты. Не понимает, что, если я захочу, от его родины одно мокрое место останется. Мальчишка! Надо было его не отпускать назад в Швецию, а заточить в крепость. Когда пришел Платоша и сказал, что Густав не явится, у меня в голове что-то оборвалось, язык отяжелел. Да, это он, мальчишка, виноват, что я умираю. Кровь тогда точно так же ухнула в голову. При всех надсмеялся надо мной, паршивец…

Господи, я очень устала. Неужто это и есть смерть? Я всегда ее боялась, а теперь все равно. Когда же я умерла? Еще совсем недавно Платоша на прогулке бросался в меня сеном, а молодые пажи, резвясь, повалили на копну моих старух — Протасову и Ливен. Я смеялась, как девчонка. Я и была девчонкой. Отец кормил меня с ложечки, мать учила танцевать. Мы с Гришей ели арбуз и, не вставая с постели, плевались семечками друг в друга. Потом семечки налипли мне на тело — и Гриша, хохоча, слизывал их и глотал. Это же было совсем недавно, а Гриши уже нет».

Граф Орлов давно приметил, что глаза Екатерины закрыты, дыхание ослабело вконец, и если государыня и жива, то все одно беседует уже с Богом. Граф поднял голову и оглядел вельмож.

— За наследником послали?

Каждому хотелось спросить: «За каким?» Но духу не хватало. Оставалось молчать и ждать. Орлов не понял тишины и повторил вопрос:

— За наследником в Гатчину отбыл кто-нибудь?

Платон Зубов вдруг вскочил и, поводя безумно-радостными глазами, захлебываясь в спешке, затараторил:

— Я сейчас пошлю. Мой брат поедет — он быстрее всех доберется. Я обещаю, что его величество Павел Первый к вечеру будет среди нас.

— Его высочество Павел Петрович, — поправил Орлов, поморщившись от подлости фаворита, и вновь склонился над умирающей государыней.

Платон сам помчался разыскивать по дворцу брата. Ненадолго отлучались и другие вельможи, чтобы послать своих гонцов к будущему императору. Граф Безбородко перепрятал из стола императрицы себе на грудь завещание, в котором наследником престола был объявлен Александр Павлович. Теперь Безбородко знал, как поступить: передать бумаги наедине, из рук в руки Павлу Петровичу.

Послали за духовником Екатерины отцом Саввою.

Даже отбытие многочисленных гонцов к Павлу Петровичу не убедило окончательно придворных, что Екатерина умрет. Уж слишком привыкли к ней за долгие годы. Но вечером, незадолго до приезда Павла Петровича, по залам дворца прошли великие князья Александр и Константин в гатчинских мундирах, запрещенных императрицей во дворце, и последние иллюзии на выздоровление императрицы рассеялись. Придворные приободрились, поджидая нового императора, и громче стали говорить о том, что…

— По причине пены изо рта отец Савва не приобщил государыню к святым тайнам, ограничившись чтением отходных молитв.

— Не далее как вчера блестящая звезда отделилась от небесного свода и упала в Неву.

Великий князь Павел Петрович и великая княгиня Мария Федоровна с детьми Александром и Константином. 1781