Джереми Блэк - Краткая история Италии

В период с 1707 по 1734 год Неаполь ненадолго оказался под властью Австрии. В 1713, 1717 и 1720 годах Карл VI официально признавал привилегии города. Менять систему городского самоуправления или ограничивать в правах местных аристократов (как, впрочем, и аристократов других итальянских городов) король не стремился. Тем не менее совсем скоро очередная война положила конец австрийскому владычеству. В 1799 году Неаполь был взят республиканской французской армией, а период с 1806 по 1815 год провел под властью Наполеона. С 1734 года Неаполем правили короли и королевы из младшей испанской ветви династии Бурбонов, но в 1860-м он был завоеван итальянцами, а в 1861-м силой присоединен к молодому Итальянскому королевству.

Неаполь и по сей день остается экономически, политически и социально проблемным для своей страны регионом. Многие современные политики пытались проводить в Неаполе различные реформы, но их старания принесли не больше результатов, чем аналогичные попытки правителей XVIII века. В 1735 году провалом завершилась попытка провести судебную реформу, а в 1740-х та же судьба постигла проект законодательной реформы. В 1777 году правительство объявило о грядущем сокращении субсидий на оливковое масло для жителей региона, но неаполитанцы встретили планируемый эдикт столь яростными протестами, что власти, опасаясь полноценного мятежа, вынуждены были отказаться от этой идеи. Многие правители XVIII века, из политических соображений не желавшие поднимать налоги и снижать субсидии для горожан (такие, например, как существовавшие в Неаполе субсидии на хлеб), предпочитали ограничиваться увеличением налогов для сельского населения. Неаполитанское руководство оказалось не в силах уследить за действиями своих таможенников, вследствие чего в местном таможенном управлении буйным цветом расцвело взяточничество. Сами правители жили в информационном вакууме: так, например, известно, что городское руководство не было способно даже четко описать размеры и состояние местных лесов, поскольку все получаемые им отчеты были ненадежными и противоречивыми.

Путешественники XVIII века любили привозить из путешествий яркие пейзажи с видами на залитую солнцем неаполитанскую гавань, в особенности если те принадлежали кисти Пьетро Фабриса или Клода Жозефа Верне. Написанные ими картины отлично отражали дух города, куда более светлого и оживленного, чем Венеция. Джон Нортхолл в своих «Путешествиях по Италии» (1766) рекомендовал «отправляться гулять по Неаполю до того, как воздух прогреется слишком сильно». Нортон Николлс в июле 1772 года писал, что «ночи в этом городе так приятны, а дни так жарки», что после заката никто и не думает ложиться спать: «Луна стала мне более близким другом, чем солнце». Те, кто приезжал в город зимой, особенно хвалили здешний воздух.

Антонио Дженовези, неаполитанский экономист прогрессивных взглядов, восторги в отношении города не разделял, и не без причины. По данным на 1726 год, в тот момент в Неаполе проживало 60 000 проституток, имеющих лицензию, и 70 000, подчиняющихся местным законам Неаполя. Правдивость этой оценки остается под вопросом, и все же она дает неплохое представление о тогдашней репутации города и его роли в жизни региона. В 1800-м Неаполь входил в список девятнадцати мировых городов, в которых насчитывалось более 300 000 жителей, занимая в нем четырнадцатую строчку. Из всех европейских городов он уступал лишь трем – Лондону, Константинополю и Парижу.

Привлекать внимание туристов Неаполь продолжает и по сей день, а настроение этого города кажется многим более спокойным и расслабленным, чем, скажем, настроение Рима. В то же время наши современники нередко отмечают присутствие на улицах города представителей вооруженных сил, вынужденных неустанно поддерживать хоть какое-то подобие закона и порядка. Некоторые из местных жителей считают, что наличие в городе собственной преступной сети – каморры – свидетельствует о нищете и высокой безработице. На деле итальянское правительство вкладывает в регион немалые средства, а неуправляемость его жителей, которая проявляется во всем, начиная от привычки на большой скорости проезжать на красный свет, объясняется целым рядом факторов.

Близ Неаполя можно обнаружить немало интересных мест, которые влекли сюда путешественников прошлых веков и продолжают удивлять туристов сегодняшних. Одно из таких мест – вулкан Везувий, природное образование, расположенное невдалеке от города и, в отличие от многих других вулканов, вполне доступное для большинства путешественников. Леди Мэри Палмерстон, наблюдавшая за извержением вулкана в 1793 году, писала: «Гора, не останавливаясь, выбрасывала в воздух раскаленные докрасна камни, и каждый из них был ярким, словно несколько фейерверков, подожженных разом».

В первой половине XVIII века приезжавших в Неаполь людей более всего интересовали расположенные к западу от города античные поселения, такие как Сольфатара, Поццуоли, Позиллипо, Байи, Мизено, Кумы и Аверн. Флегрейские («горящие») поля, вулканический район, в котором, как гласили античные легенды, располагался вход в мифическое подземное царство Аид, благодаря обилию горячих источников, гейзеров, таинственных пещер и мрачных кратеров, испускающих пахнущий серой дым, также не утратили своего таинственного, экзотического облика и в XVIII веке. Лорд Уильям Мандевиль в 1719 году выяснил, что «толщина слоя почвы, как правило, не превышает один фут. Если этот слой проткнуть шпагой, что я и сделал в нескольких местах, из отверстия начинают выделяться сернистые испарения, достаточно горячие, чтобы обжечь руку или ногу любому, кто подойдет слишком близко». Свои познания об этих местах путешественники предпочитали обогащать, знакомясь с трудами жившего в Неаполе Вергилия и других античных авторов.

Во второй половине XVIII века внимание путешественников начали привлекать местные зоны археологических раскопок, в первую очередь Геркуланум, Помпеи и Пестум. Первые два города были погребены под слоем лавы и пепла во время извержения Везувия в 79 году. К 1738 году из-под земли был освобожден театр Геркуланума, а в 1748-м начались раскопки в Помпеи. Обнаружение этих римских поселений оказало заметное влияние на вкусы европейцев, что объяснялось в числе прочего сравнительной труднодоступностью античных памятников, находившихся по другую сторону Средиземного моря. Джозеф Спенс, посетивший Геркуланум в 1741-м, писал: «По его улицам я прошел около двух миль… на пути то и дело попадаются слишком узкие проходы, по которым приходится ползти… впереди виднелась лишь пара дымных факелов… Такое путешествие более пристало бы не человеку, а кроту».