Андрей Ведяев - Ода контрразведке

– Где же Вы им заразились?

– Скорее всего, в немецком блиндаже. Три недели я пролежал в госпитале без сознания. Но поправился и снова вернулся на свою заставу. В это время наши уже высаживали десанты севернее и южнее Керчи. Мы стояли в плавнях, комарьё – и я свалился с малярией. Заболел основательно – так что снова очутился в госпитале. Здесь меня подлечили – хотя приступы продолжались еще долго. А весной 1944 года развернулось наступление на Крым. Мы шли с Отдельной Приморской армией, но задачи наши изменились – не только охранять тыл, но и выявлять среди местного, в частности, татарского населения пособников нацистов. А татары помогали им сильно – от правды не уйти. Так мы и дошли до Севастополя. И брали его целый месяц. Как только освободили Севастополь – нас в теплушки и через всю страну в Прибалтику, в район Каунаса, для борьбы с бандами. Там, в лесах, я провел лето и осень 1944 года – от хутора к хутору, все время по лесам. Пришлось всякого хлебнуть…

– Я добавлю, что так называемая Литовская освободительная армия (Lietuvos laisvлs armija) была сформирована в декабре 1941 года для борьбы с советскими партизанами, а с весны 1944 года действовала против Красной Армии, осуществляя диверсии и расправы над советскими активистами и нападая на военнослужащих. Летом 1944 года ее общая численность достигала 20 тысяч. Осенью 1944 года к ним присоединились бывшие полицейские из литовских охранных батальонов Schutzmannschaft и бывшие служащие-литовцы органов германской оккупационной власти. Все бандформирования данного направления получили название «лесных братьев» (miško broliai). Сами себя они называли «ястребами» (vanagai). Большинство бандитов носили форму литовской армии, сочетая ее с элементами формы вермахта, СС или гражданской одеждой. «Лесных братьев» активно поддерживало католическое духовенство Литвы. В ряде мест оно становилось непосредственным организатором сопротивления. На борьбу с «лесными братьями» и были переброшены полки из состава войск НКВД СССР. Уже к 1945 году крупные бандформирования были истреблены. 4 апреля 1945 года был арестован и в 1946 году расстрелян командующий Литовской освободительной армией Адольфас Айдимтас-Зибартас. В целом за 12 лет (1945–1956) литовские «лесные братья» убили 25 тыс. человек (в том числе 23 тыс. литовцев и 533 солдата и офицера войск НКВД СССР). Потери «лесных братьев» составили 20 101 убитыми и 30 596 пленными. Было выселено на Урал, в Сибирь и районы Крайнего Севера 148 тыс. членов семей «лесных братьев» и их пособников.

– В ноябре 1944 года меня вызывает начальник заставы и говорит: «Ты хорошо послужил, спасибо, прощайся с товарищами и в Вильнюс, в штаб погранотряда. Там все скажут». В Вильнюсе мне и еще троим дают пакет и говорят: «Ребята, езжайте в Москву» – «Зачем?» – «Для дальнейшего прохождения службы». Приезжаем в Москву, по адресу Танковый проезд, 3 – Военный институт иностранных языков. Зачислили на подготовительный курс – на нем я и встретил Победу. А с 1 сентября 1945 года я стал слушателем первого курса. Тогда же меня избрали секретарем комсомольской организации (в партию я вступил еще в погранвойсках). После окончания первого курса мне присвоили звание младшего лейтенанта. К сожалению, на втором курсе у меня возобновились проблемы с малярией, которая еще несколько лет досаждала мне. В целом, однако, учился я в основном на «отлично».

– А как долго длилось обучение?

– Я окончил пятый курс в 1951 году и был откомандирован в Управление кадров Пограничных войск. Захожу в дом 12 на Лубянке. «Какие языки?» – спрашивает майор. – «Немецкий и чешский». – «Поедешь в Чоп. Разведотдел погранотряда просит офицера со знанием чешского языка». Дома сказал об этом жене (у нас уже была дочь Лена, позднее родилась Катя). Стали собираться. Прихожу к майору на следующий день. Оказалось, что отъезд отменяется – Высшая школа запросила преподавателя немецкого языка. Иду на Кисельный. Там две женщины средних лет устроили мне экзамен. Поскольку немецкий у меня был чистый, то женщины остались довольны результатом. На следующий день снова прихожу к майору – и тут новый поворот. «Мой начальник доложил о тебе своему начальнику, – говорит майор. – Вот тебе номер телефона – звони от меня и представься. Скажешь, что ты к Евгению Ивановичу». Звоню, докладываю: «Лейтенант Евтодьев». – «Бюро пропусков знаете?» – «Знаю». – «Идите туда, там вас встретят». Прихожу, меня встречает дежурный по управлению Иван Иванович Карасёв, который, как я потом узнал, во время войны партизанил и был служкой у священника, тоже нашего разведчика – фамилию его ты знаешь. Это Иван Иванович Михеев. Идем к центральному входу здания на Лубянке – подъезду № 4. Поднимаемся на 7-й этаж к Евгению Ивановичу Мирковскому.

– Я поясню, что Мирковский – это легенда госбезопасности. Звание Героя Советского Союза он получил 5 ноября 1944 года тем же указом, что и Николай Иванович Кузнецов. До войны Мирковский служил в погранвойсках НКВД, под Москвой командовал ротой ОМСБОН НКВД. В марте 1942 года во главе разведывательно-диверсионной группы «Ходоки» он был заброшен в тыл немцев на Украину. Прошел 3 тыс. км по немецким тылам, взорвал в Житомире здание центрального телеграфа, типографию газеты оккупантов «Голос Волыни» и здание гебитскомиссариата (от нем. Gebiet – область). Сам гебитскомиссар был тяжело ранен, а его заместитель убит. В июле 1943 года были взорваны электростанция и водопровод, нефтесклад, склады с амуницией, продовольствием и техникой. С 15 марта 1942 года по 20 августа 1944 года отряд уничтожил около 2 тыс. солдат и офицеров противника, пустил под откос 48 эшелонов, взорвал 3 бронепоезда и 10 железнодорожных и шоссейных мостов.

– Мирковский меня расспрашивал о службе, родственниках, где воевал – в течение нескольких часов. На следующий день беседа продолжилась. Мирковский говорил иногда суховато, но в основном располагающе – расспрашивал очень подробно, иногда возвращаясь к тому, о чем уже говорили. Мне кажется, я даже вспомнил то, чего не знал. Несколько раз заходил представительный мужчина – присаживался и слушал. Это был Пётр Ильич Гудимович, перед войной резидент в Варшаве. На третий день Мирковский после короткой беседы сказал: «Сейчас пойдем к начальству». Приходим к Александру Михайловичу. Я еще не знал, что это Коротков.

– Это был «король нелегалов». Коротков родился в Москве, занимался спортом на стадионе «Динамо», в ИНО ОГПУ с 1928 года. Он обладал необычно яркой для нелегалов внешностью: высоким ростом и красивым, несколько надменным лицом с сильным подбородком, волнистыми каштановыми волосами и пронизывающим взглядом серо-голубых глаз. Свободно владел венским диалектом немецкого языка, с 1933 по 1938 год находился на нелегальной работе в Австрии, Германии и Франции, под видом австрийца чешского происхождения учился на курсе антропологии в Сорбонне. В августе 1937 года возглавляемая им группа ликвидировала предателя Агабекова, а в июле 1938 года в Париже – немецкого эмигранта Рудольфа Клемента, который был секретарем Троцкого. С августа 1940 года Коротков был заместителем резидента НКВД – НКГБ в Германии под прикрытием должности 3-го секретаря Полпредства СССР в Берлине. Он восстановил связь с ценнейшими источниками – «Корсиканцем» (Арвидом Харнаком), «Старшиной» (Харро Шульце-Бойзеном) и «Брайтенбахом» (гауптштурмфюрером СС Вилли Леманом, одним из прототипов Штирлица). Утром 22 июня, когда Полпредство было уже блокировано эсэсовцами, Короткову, рискуя жизнью, удается еще дважды выехать на встречу с «Корсиканцем» и передать ему инструкции Центра и батареи для рации. По возвращении в Москву Коротков был назначен начальником 1-го (немецкого) отдела 1-го Управления НКВД СССР. В момент подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии полковник Коротков стоит за спиной маршала Жукова и фельдмаршала Кейтеля и во время дальнейшей службы в Германии сближается с Жуковым и Серовым.