Андрей Ведяев - Ода контрразведке

Кроме того, мать Голубовича видела, как после взрыва гранаты неизвестный высокого роста полз к двери хаты, а за ним тянулись кишки, видимо у него был разорван живот. Об этом же говорил на допросе и сосед Голубовича – Федор Кондратьевич Струха, который, услышав ночью взрыв в доме Голубовича, пошел посмотреть, что там случилось. В доме Голубовича он увидел на полу немца, у которого из живота вылезли кишки. Как было установлено из других источников, после взрыва гранаты неизвестному высокого роста оторвало кисть правой руки и были нанесены тяжелые ранения в область лобовой части головы, груди и живота, от чего он вскоре и скончался.

Впоследствии Голубович сообщил, что это было на женский праздник 8 Марта 1944 года. Поскольку неизвестный в немецкой форме подорвался в доме Голубовича после 12 часов ночи, было принято официальное решение, что он погиб 9 марта 1944 года. Сын Голубовича Дмитрий показал, что знает место, где был зарыт неизвестный, подорвавшийся на гранате.

Из показаний бывшего участника УПА по кличке «Скиба» (Куманец П.В.), который проживал под фамилией Зозуля: «Зимой 1944 года мы группами должны были расположиться на ночлег. В частности, я, сотник “Черногора” и бывший участник УПА по кличке “Билый” вошли в крайний дом, где горел свет. В этом доме оказались два военнослужащих немецкой армии, которые пили молоко. “Билый” сразу дал команду немцам поднять руки вверх. Один из них поднялся, а второй, как я видел лично, снял с предохранителя ручную гранату. В этот момент мы бросились обратно в дверь, на выход, но так как дверь открывалась вовнутрь дома, мы в спешке выйти не смогли, и тут же взорвалась граната, взрывом которой я был тяжело ранен, тогда же был легко ранен и “Черногора”. Что стало с этими двумя немцами, я не знаю. Правда, когда я находился в доме, то один немец выпрыгнул в окно».

Бывшая санитарка УПА Решетило О.А. на допросе показала, что с февраля по апрель 1944 года она находилась в группе УПА «Черногора». В марте 1944 года, точной даты она не помнит, в оуновском госпитале она лечила и готовила пищу «Черногоре», «Мазепе» и «Сирому». Все они были ранены осколками гранаты в доме одного жителя села Боратин при столкновении с советскими партизанами, переодетыми в одежду немецких военнослужащих.

В архивных документах высказывается предположение, что Николай Кузнецов не случайно оказался в селе Боратин, поскольку по заявлению капитана ГБ Александра Александровича Лукина, заместителя полковника Медведева по разведке, там был предусмотрен «маяк», то есть обусловлено место «явки» разведчика по условиям экстренной связи. Таким образом, приведенные показания свидетелей давали серьезные основания полагать, что в селе Боратин погибли Николай Иванович Кузнецов и один из его товарищей.

В связи с этим 17 сентября 1959 года сотрудники УКГБ по Львовской области произвели эксгумацию останков неизвестного в немецкой форме, подорвавшегося на гранате в доме Голубовича и зарытого жителями на окраине села Боратин. Судмедэксперт Львовского мединститута, кандидат медицинских наук Зеленгуров В.М., исследовав эксгумированный труп, дал соответствующее заключение, на основании которого был сделан вывод о том, что неизвестный мог быть Николаем Ивановичем Кузнецовым.

1 октября 1959 года по делу была назначена специальная судебно-медицинская экспертиза – отождествление личности по черепу путем совмещения, которая была поручена известному советскому ученому, заведующему лабораторией пластической реконструкции Института этнографии АН СССР Михаилу Михайловичу Герасимову. Экспертиза подтвердила, что череп действительно принадлежит Николаю Ивановичу Кузнецову.

Как пишет Шарков, в результате проведенного расследования «пришлось констатировать и горькую правду. По неустановленной причине Кузнецов Н.И. допустил грубейшую ошибку в своей разведывательной деятельности – он имел при себе секретный письменный отчет о проведенной работе, да еще и подписанный реальным псевдонимом “Пух”. Это обстоятельство и расшифровало его группу перед участниками УПА, а затем и перед гитлеровцами, в принадлежности к советской разведке».

Но было ли это ошибкой Кузнецова? Вряд ли он действовал исключительно на свой страх и риск. Ведь дело шло к развязке: 2 февраля 1944 года Красная Армия освободила Ровно, а 17 марта – Дубно. Село Боратин расположено как раз на полпути из Львова в Дубно. То есть Кузнецов шел навстречу наступающим частям Красной Армии и не планировал оказаться в расположении немцев. На конверте, как мы уже говорили выше, он написал: «Передать в Москву генералу “Ф”», т. е. начальнику советской контрразведки Петру Васильевичу Федотову. Вполне возможно, Кузнецов хотел подстраховаться – ведь судьба нелегала непредсказуема.

Положение Кузнецова было непростым. Резидентура в Ровно была провалена, рейхскомиссар Украины Эрих Кох жив, и разведчик оказался в той же ситуации, что и, скажем, Леопольд Треппер или Шандор Радо, которых при сходных обстоятельствах арестовали органы «Смерш» и вывезли в Москву. Поэтому Кузнецов обратился напрямую к Федотову, начальнику 2-го Управления НКГБ, которого хорошо знал, а не к Судоплатову – начальнику 4-го Управления НКГБ, в составе которого Кузнецов действовал в немецком тылу.

Возможно, эти опасения были напрасны – ведь именно Павел Анатольевич Судоплатов подписал представление на Николая Ивановича Кузнецова, и уже 5 ноября 1944 года за исключительное мужество и храбрость при выполнении заданий командования он был удостоен звания Героя Советского Союза (посмертно).

4-е Управление НКВД – НКГБ СССР не входило в систему внешней разведки. Фактически оно занималось организацией террора и диверсий на оккупированных противником территориях и ведением партизанской войны. К моменту создания этого управления подобные подразделения уже активно использовались спецслужбами других государств. Так, еще 22 июля 1940 года в Великобритании было создано мощнейшее Управление специальных операций (англ. Special Operations Executive, сокращенно SOE) для проведения саботажа и диверсий, оказания помощи участникам Сопротивления в Европе и организации партизанского движения и подпольной работы на оккупированных Германией и ее сателлитами территориях. В SOE вошла и Секция D английской разведки МИ-6. Моделью SOE явилась тактика городской герильи Ирландской республиканской армии (ИРА) – любопытно, что именно боевики ИРА 20 сентября 2000 года произвели выстрел из гранатомёта РПГ-22 по 8-му этажу здания МИ-6. Штат SOE был негласным и насчитывал 13 тыс. человек (агентов), а общая численность контролируемых ими подпольных и партизанских формирований на оккупированных противником территориях достигала одного миллиона человек. Агенты занимались физической подготовкой, осваивали технику бесшумного убийства, владение оружием, взрывное дело, чтение карт, работу с компасом, изучали правила выживания и телеграфную связь (в том числе азбуку Морзе). Поскольку штаб-квартира SOE располагалась на Бейкер-стрит, известной по рассказам о Шерлоке Холмсе, их называли «ополченцами Бейкер-стрит». Все подразделения SOE были залегендированы, а сотрудники использовали псевдонимы.