Галина Зеленина - Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Готфрид Бульонский.

Гравюра

На Генриха IV — благонамеренного, но находящегося далеко от места событий — ответственность не возлагается. Напротив, еврейскому автору важно подчеркнуть заступничество верховной власти — императора. Более поздний источник еще и папе Урбану II, тому самому, который на Клермонском соборе 1095 года призвал свою паству отправиться в крестовый поход освобождать Гроб Господень, приписывает буллу, запрещающую насилие над евреями. В действительно, Урбан, по-видимому, помалкивал, а Генрих защищал не слишком эффективно. Зато приехав из Италии в 1097 году, спустя много месяцев после погромов, он разрешил насильственно крещенным вернуться в иудаизм — вопреки каноническим запретам и протестам своего же ставленника антипапы Климента III, который требовал от германских епископов проследить, чтобы крещеные евреи остались в лоне церкви, делая вид, что не знает о насильственном характере их крещения. Несмотря на то что еврейские хронисты в основном описывали не крещения, а мученичество за веру (о котором еще пойдет речь в следующих главах), подчеркивая, что германские евреи стойко держались своей религии и предпочитали смерть измене своему Богу, крестившихся тоже было немало. Они были достаточно заметны, чтобы привлечь внимание императора, разрешившего им вернуться к вере отцов, а затем — раввинов, обсуждавших в своих письмах, считаются ли такие отпавшие под страхом смерти, а затем вернувшиеся полноценными евреями, а следовательно, можно ли пить вино, если такой человек касался бокала, можно ли принимать их свидетельство в суде и т. п. Великий германский раввин, правовед и комментатор Талмуда Раши настаивал, что раз они крестились не по своей воле, а «будучи на острие меча», тайно соблюдали заповеди и искренне раскаялись, то полностью восстановили свой статус «праведных евреев».

Итак, король — защитник и ни в чем не виноват, как и предводитель похода Готфрид Бульонский, как и епископ, сеньор города, который был вынужден «бежать из дома мерзости» — так еврейский автор называет собор, — «ибо они хотели убить его тоже, потому что он заступался за евреев». Кто же тогда повинен в гибели стольких евреев, кто осмелился нарушить наказ короля и клятву герцога?

В полдень злой Эмихо, притеснитель евреев, подошел к городским воротам [Майнца] со всей своей ордой. Эмихо, германский рыцарь, вел с собой отряд франкских и германских крестоносцев-грабителей. Горожане открыли ему ворота, и враги Господни сказали друг другу: «Вот, они открыли ворота для нас; так давайте же отомстим за смерть повешенного».

«Повешенным» Шломо бар Шимшон именует Иисуса, чье распятие на кресте отождествлялось с повешением на дереве; еврейское антихристианское контревангелие «Родословие Йешу», изображающее Иисуса темным волшебником, творившим чудеса силой тайного имени Бога, выкраденного им из Святая Святых иерусалимского храма, рассказывает, что Иисуса собирались повесить на дереве, но деревья ломались, поскольку он заговорил все деревья, однако он не заговорил кусты, и тогда его повесили на рожковом дереве, которое ближе к кусту, чем к дереву.

Главным гонителем евреев, по Шломо бар Шимшону, оказывается некий Эмихо, предводитель отряда «крестоносцев-грабителей». Бар Шимшон прослеживает последующее поражение Эмихо в Венгрии и отмечает: «наши сердца возрадовались, ибо Господь явил месть нашим врагам», — проклиная гонителя посмертно: «да превратятся его кости в прах». На него же указывают и христианские хронисты. Альберт Аахенский, каноник церкви в Аахене, автор «Истории иерусалимского похода», составленной спустя несколько десятков лет после событий и основанной на рассказах вернувшихся крестоносцев, писал о резне в Майнце:

Граф Эмихо, муж благородный и могущественный в тех землях, поджидал с большим отрядом тевтонов прибытия паломников, которые собирались с разных земель и шли королевским трактом.

Иудеи этого города [Майнца], узнав об убийстве своих братьев [в других городах] и понимая, что не смогут избежать той же участи, кинулись к епископу Ротарду в надежде на спасение. Они доверили ему свои несметные богатства, веря в его защиту, ведь он был епископом города. […] Епископ разместил иудеев в весьма просторном зале своего собственного дворца, подальше от глаз графа Эмихо и его последователей, чтобы они в этом укрепленном месте оставались целы и невредимы.

Но Эмихо со своим отрядом посовещались и с рассветом напали на иудеев в зале епископского дворца, обстреляв их стрелами и копьями. Сломав засовы и двери, они бросились убивать иудеев и убили около семи сотен, а те тщетно пытались противостоять нападению тысяч. […]

Мало кто уцелел в этой жестокой резне, но немногие — скорее из страха, чем из любви к вере Христовой — приняли крещение.

С огромной добычей, захваченной у этих людей, граф Эмихо, Клэрбольд, Томас и все это невыносимое сообщество мужей и жен продолжили свой путь в Иерусалим, направив стопы свои в Венгерское королевство, где проход по королевскому тракту был обычно разрешен паломникам. Но прибыв к королевской крепости Визельбург, […] они обнаружили, что мост и ворота крепости закрыты по приказу короля.́

Венгерский король не хотел впускать в свои владения отряды «паломников», возглавляемые Эмихо. Надо пояснить, что сами термины «крестовый поход» и «крестоносец» возникли позже, поначалу же оперировали двумя понятиями, из соединения которых и родилась идея крестового похода: паломничества в Святую землю и священной войны, — и отправившихся в Палестину называли паломниками, пилигримами. Тогда Эмихо со товарищи решил воевать с венграми, на тот момент уже давно христианским народом, отложив свою задачу освобождать Гроб Господень от неверных, однако потерпел поражение, бежал и в конце концов был убит. «Так, — комментирует Альберт Аахенский, — рука Господня, как полагают, обратилась против паломника, который […] убил пребывающих в изгнании иудеев из жажды наживы, а не ради божественного правосудия, хотя иудеи и суть противники Христа. Но Господь праведный судия и никого не принуждает против воли возлагать на себя бремя католической веры».

Крестоносцы-простолюдины терпят поражение от венгров.

Миниатюра Жана Коломба из рукописи «Заморских походов» Себастьяна Мамро. XV век

Другой летописец крестовых походов Гийом (или Вильгельм) Тирский в своей «Истории деяний в заморских землях» вторит Альберту Аахенскому, также упоминая об объединении графа Эмихо и его рыцарей с никем не управляемыми толпами пеших паломников и устроенной ими резне евреев в германских городах, особенно в Майнце и Кельне. Гийом безусловно осуждает поведение погромщиков, называя его безумием, бесчинством, преступлением. Как большинство средневековых писателей, эти хронисты были клириками: Альберт — каноником, Гийом — архиепископом Тирским, и осуждение ими погромов и насильственных крещений отражало позицию церкви.