Галина Зеленина - Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Это стихотворение посвятил Бодо Валафрид Страбон (809–849), монах и богослов, агиограф и поэт, один из самых ярких представителей каролингского возрождения. Младший современник Страбона («возлюбленный отрок »), Бодо родился, вероятно, в середине 810-х годов. Источники единогласно сообщают, что он происходил из знатного алеманнского рода, получил блестящее образование, занимал церковную должность и вращался при аахенском дворе. Например, лионский архиепископ Амуло характеризует Бодо так: «придворный дьякон благородного происхождения, благородного воспитания, занятый на церковной службе и находящийся в изрядной близости к монарху». Будучи дружен со Страбоном, в 829 году ставшим наставником принца Карла, младшего сына императора Людовика Благочестивого от его второй жены алеманнки Юдифи, Бодо, по-видимому, также был близок к принцу. Как минимум он входил в алеманнский кружок, сложившийся вокруг молодой императрицы.

Людовик Благочестивый в образе воина Христова.

Миниатюра из манускрипта 826 года

Одна из основных позднекаролингских хроник — «Бертинские анналы» — под 839 годом, между рассказами об усобице Людовика с сыновьями и о наводнении во Фризии, сообщает:

В то же время произошло событие крайне плачевное, достойное скорби всех сынов католической церкви. Молва возвестила, что дьякон Бодо, алеманн по происхождению, с раннего детства воспитанный в христианской вере и воспринявший от придворных ученых науку божественную и человеческую, тот, кто лишь в прошлом году испросил позволения у императора и императрицы отправиться в паломничество в Рим и получил одобрение и многие дары, — этот человек, совращенный врагом рода человеческого, оставил христианство и обратился в иудаизм.

Слух достиг двора весной 839 года, а само отступничество дьякона произошло в 838-м: в середине августа этого года он уже «был обрезан, отпустил волосы и бороду и принял — или, скорее, узурпировал — имя Элеазара», обратил в иудаизм своего племянника, женился на «дочери еврея» и поселился в Цезараугусте (Сарагосе). Из этого отчета, основанного, по признанию хрониста, на слухах, неясно, побывал ли Бодо в Риме и куда дел предназначавшиеся папе императорские дары, а главное — с какого момента началось его «отпадение в иудаизм»: задумал ли он его давно, иудействовал ли еще при дворе Людовика или разочаровался в католической церкви, только когда узрел апостольский престол в не самом достойном виде.

Нам также неизвестны подробности семейной, профессиональной и религиозной жизни Бодо-Элеазара в Испании — за одним исключением: в 840 году он вступил в эпистолярную полемику с мосарабом, то есть христианином в мусульманской Испании (от араб. мустариб , «арабизированный»), по имени Пабло Альваро. Альваро, проживавший в Кордове, занимал непримиримую позицию относительно сближения с иноверцами и усвоения чужой культуры. Впоследствии, в 850-х годах, Пабло Альваро выразит однозначную поддержку кордовским мученикам, казненным за публичное исповедание христианской веры и оскорбление ислама и пророка Мухаммеда, и станет одним из духовных лидеров мосарабской общины. В своем трактате «Сияющее провозглашение» (854), содержащем антиисламскую полемику и библейскую экзегезу, он будет жестко критиковать мосарабскую молодежь за ее приверженность арабскому языку и культуре, суетность и скудные познания в латыни:

Я вопрошаю, можно ли найти сегодня ученого человека среди мирян, кто, обладая знанием Священного Писания, изучал бы латинские книги каких-либо богословов? Кто сейчас горит евангельской любовью, любовью такой, как была у пророков, как была у апостолов? Разве не все юные христиане, миловидные, речистые, заботящиеся о своем платье и манерах, известные своим знанием языческой жизни, уважаемые за свою способность говорить по-арабски, — разве не все они с увлечением читают книги халдейские <���…> и при этом не ведают красы Церкви и взирают с отвращением на церковные райские реки как на мерзость? Увы! Христиане не знают собственного закона, латиняне забыли собственный язык…

Апостат Бодо, с точки зрения Альваро, являл собой крайне вредный пример для местных христиан, живущих в постоянном соблазне перехода в ислам, и Альваро решил если не переубедить его, то дискредитировать. Переписка состояла из семи посланий — сохранилось четыре письма Альваро и фрагменты (63 строки) из трех писем Бодо-Элеазара — и была посвящена таким стандартным вопросам иудео-христианской полемики, как мессианство Иисуса, «истинный Израиль» и т. п. Мосараб утверждал свое превосходство, в частности, следующим образом:

Кто из нас более заслуживает имени израильтянина? Ты, по твоим собственным словам, отошедший от язычества ради почитания великого Бога, еврей не по крови, но по вере, или же я, еврей и по крови, и по вере? Но я не именуюсь евреем, ибо новое имя было дано мне, и уста Господни его изрекли. Авраам — отец мой, поскольку мои предки происходили из этого рода: ведь ожидая Мессию, когда тот должен был прийти, и приняв его, когда он пришел, они более истинный Израиль, чем те, кто ждал Мессию, но отверг его, когда тот явился, и до сих пор ждет его, ибо вы по-прежнему ждете того, кого уже отвергли. Язычники, ежедневно обращаемые в веру Израилеву, пополняют народ Божий, вы же упорствуете в заблуждениях евреев.

Из этих строк вроде бы следует, что перед нами — зеркальный диспут двух апостатов: из христианства в иудаизм и из иудаизма в христианство (хотя в христианство перешел, скорее, не сам Альваро, а его предки — в эпоху массовых крещений в вестготском королевстве). Впрочем, в другом письме, реагируя на нескрываемое презрение оппонента, Пабло находит источник гордости в своем уже не еврейском, но готском происхождении. Бодо-Элеазар, ученик корифеев каролингского возрождения, прославленных библейских комментаторов и богословов Клавдия Туринского и Рабана Мавра, с высоты своей эрудиции, накопленной во франкских классах, смеялся над убогостью и вторичностью аргументов своего пылкого корреспондента, изолированного от христианской латинской учености: «Бешеный пес <���…> компилятор, как и те, у кого ты списал все свои слова». Пабло защищался как только мог:

Готы презирают смерть и превозносят раны […] Я тот, кого Александр велел избегать, боялся Пирр и Цезарь страшился [формулировка позаимствована из «Истории готов» Исидора Севильского]. О нас сказал Иероним: «У него рог на голове, беги от него». И потому не болтай о бешеных псах и признай себя огрызающейся лисой […] и не говори, будто я — компилятор древних, ибо это пристало мужам великим.