Галина Зеленина - Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Можно углядеть в этой истории и козырную карту в игре вестготской партии против партии алеманнской, влиятельной при императрице Юдифи. Дьякон Бодо при аахенском дворе, очевидно, существовал в действительности: свидетельством тому и стихотворение Валафрида Страбона, и упоминание Бодо в письме Гинкмара Реймсского (впрочем, последний, будучи продолжателем Бертинских анналов после Пруденция, мог черпать информацию из сен-бертинской традиции и, соответственно, не должен рассматриваться как независимый источник). Он пропал без вести — не вернулся из паломничества в Рим, и наши авторы объяснили его исчезновение «отпадением в иудаизм». Об исчезновении Бодо упоминает и Луп из Ферье в письме 838 года, но, подозревая за ним «коварство либо пренебрежение», тем не менее не сообщает об апостасии. До испанца Пабло Альваро дошли эти слухи, и он придал своему оппоненту в вымышленном диалоге — самом распространенном подвиде иудео-христианского диалога — имя Элеазар и франкское происхождение. Впрочем, это предположение элегантно, но достаточно бездоказательно.

Сколько таких Бодо было в средневековой Европе? Несмотря на то что источники с обеих сторон, как уже отмечалось, скупы на подобные истории и большинство христиан-апостатов, по-видимому, ускользнули от нашего внимания, особенно те из них, кто не занимал высокого и заметного положения и кто не был интеллектуалом, а потому не оставил никакого сочинения в защиту своей новой веры или с рассказом о своем необычном жизненном пути. И тем не менее еще некоторые имена нам известны, и следующий наш герой — Овадия Гер, итальянский книжник, возможно, священник, и музыкант, перешедший в иудаизм и переселившийся на исламский Восток.

Иоанн, или Джованни, норманн по происхождению, родился в конце XI века в южноитальянском городе Оппидо-Лукано, где сейчас есть улица его имени: Via Giovanni-Abdia il Normanno — musicista oppidano del secolo undicesimo — «улица Иоанна-Овадии Норманна, музыканта XI века из Оппидо». Южная Италия, где преобладали, конечно, католики, но долгое время сохраняли влияние византийцы, процветали еврейские общины с выдающимися ешивами (говорили: «слово Божие исходит из Бари, свет Торы — из Отранто»), а по соседству — на Сицилии — располагался арабский эмират, славилась своей мультикультурной атмосферой, которая располагала к наблюдению других вер, сравнению их со своей и — в некоторых случаях — переходу в них. Джованни принял иудаизм в 1102 году, вдохновясь примером архиепископа Бари Андрея, который оставил свою кафедру и отправился в Константинополь, чтобы там принять иудаизм, но оттуда был вынужден бежать в Египет. Джованни-Овадия так описывает его жизненный путь в своих воспоминаниях — так называемом «Свитке Овадии»:

Случилось в то время с архиепископом Андреем, первосвященником в городе Бари, так, что Господь вложил ему в сердце любовь к Торе Моисея. И он оставил свою землю, свое священство и всю свою славу и пришел в город Константинополь, где обрезал свою крайнюю плоть. Там обрушились на него трудности и страдания, и он бежал, спасая свою жизнь от необрезанных, желающих убить его, но Господь Бог Израилев спас его от их рук, да сохранит Господь прозелитов! Многие пошли вслед за ним и поступили так, как он, и тоже вошли в завет Бога живого.

Примечательно, что в христианских источниках не только не говорится о последователях архиепископа Андрея, но и про самого Андрея известно только, что в 1075 году он перестал быть архиепископом, и имя его исчезло из хроник. Это свидетельство того, что случаи отпадения в иудаизм замалчивались, и потому резонно полагать, что их больше, нежели нам известно.

Британский ученый Соломон Шехтер за столом, заваленным фрагментами рукописей из Каирской генизы.

Около 1895

Сам Джованни, приняв иудаизм, тоже уехал (или был изгнан) из Италии на Восток, где странствовал по разным еврейским общинам, которые собирали средства ему на жизнь. Он побывал в Алеппо, в Дамаске, в Багдаде, в Кесарии и в конце концов осел в Египте, где, вероятно, уже после его смерти его воспоминания, составленный им молитвенник на иврите и рекомендательное письмо от ректора алеппской ешивы рабби Баруха попали в Каирскую генизу.

Гениза — это хранилище ненужных, испорченных, устаревших документов, которые в еврейской традиции не принято выбрасывать — их захоранивают в землю: с бумагой или пергаментом, носителем текста, поступают по аналогии с человеческим телом, носителем души. Такое хранилище может находиться на чердаке синагоги, в специальной пристройке к ней, в отдельной постройке или даже большом ящике. Когда гениза наполняется, ее содержимое захоранивают, и начинают наполнять ее заново.

Фрагмент Свитка Овадии из Каирской генизы. XII век

Уникальная особенность генизы при каирской синагоге Бен Эзры состояла в том, что ее так и не опорожнили: это была отдельная постройка с отверстием под крышей, которая вмещала много документов и предназначалась для длительного хранения, и в то же время в нее трудно было заглянуть, чтобы оценить ее наполненность. Поэтому она так и просуществовала, постепенно пополняясь, с XI по XIX век. В ней накопились тысячи цельных документов и сотни тысяч фрагментов — без всякого преувеличения сокровищница источников по интеллектуальной, культурной, экономической, семейной, повседневной истории средневекового, преимущественно восточного еврейства. Однако все это множество листов было в плохом состоянии и в полном беспорядке — ведь документы предназначались не к хранению и изучению, а на выброс. Это усугубилось тем, что содержимое генизы воры, дилеры и ученые развезли по разным библиотекам и частным коллекциям.

Составление пазлов из выцветших и оборванных кусочков, зачастую хранящихся в разных местах, требовало и требует долгой и кропотливой работы ученых. В результате такой ювелирной работы и были реконструированы «Свиток Овадии» и рекомендательное письмо Баруха бен Исаака из Алеппо, а также нотные записи: Овадия положил три еврейских поэтических текста на итальянскую музыку и записал григорианскими нотами.

Из этих источников мы узнаем, что Джованни происходил из знатной семьи и, в отличие от своего брата-близнеца, выбравшего военную карьеру, «искал знания и мудрости в книгах». На основании понятого из «этих книг их заблуждения», то есть книг христианских, он, как и Бодо, сподвигнутый на вероотступничество книжными штудиями, «обратился к Богу Израиля всем сердцем своим […] и стал гером в суде иудейском». В суде ему сообщили, в соответствии с правилом поначалу отговаривать иноверца от перехода в иудаизм, что евреи нынче «притесняемы и презираемы», что есть много строгих заповедей, и за их нарушение полагаются суровые наказания, а когда он на все согласился, сделали ему обрезание, и он стал «полноценным израильтянином».