Галина Зеленина - Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Петр Альфонси родился Моисеем, или Моше Сефарди, в мусульманской Уэске в 1062 году и получил хорошее образование, принятое среди еврейской элиты мусульманской Испании и включающее помимо Торы, Талмуда и иврита арабский язык, философию, а также точные и естественные науки, прежде всего математику, медицину, астрономию. В 1096 году Уэска вошла в состав Арагонского королевства, Моше стал придворным врачом при короле Альфонсо I и через десять лет крестился в день святых Петра и Павла, получив при крещении имя Петра Альфонси — в честь святого Петра и короля Альфонсо, своего патрона. Впоследствии он некоторое время жил в Англии, где служил придворным врачом короля Генриха I и учил английских ученых астрономии, переводил арабские трактаты на латынь и написал собственный трактат по астрономии. Наиболее известное его произведение — «Диалог» — было написано с целью доказать «превосходство христианской веры над всеми другими верами», используя «рациональную аргументацию и свидетельства из Писания», а также объяснить свое обращение, опровергнув досужие домыслы:

Когда стало известно иудеям, которые знали меня раньше и считали меня человеком, хорошо разбирающимся в пророческих книгах и учениях мудрецов, […] что я принял закон и веру христиан и стал одним из них, некоторые иудеи подумали, что я никогда бы такого не сделал, если бы не забыл весь стыд и не презрел Бога и его закон. Другие утверждали, будто я поступил так, поскольку не понял слова пророков и закон должным образом. Третьи приписали это тщеславию и облыжно обвинили меня в том, будто я искал мирской выгоды, полагая, что христиане правят всеми народами. С тем чтобы все могли понять мои намерения и услышать объяснения, я сочинил эту маленькую книжицу…

Среди прочего Петр Альфонси объясняет свой выход из народа Авраамова тем, что многие иудейские заповеди устарели — без иерусалимского храма их невозможно соблюдать буквально, а понимать их аллегорически евреи отказываются; что еврейская библейская экзегеза слишком буквальна и материальна; что в раввинистических преданиях Бог показан антропоморфно — он накладывает филактерии, плачет и проч. По-видимому, Альфонси еще до крещения был рационалистом и аристотельянцем и как таковой осуждал еврейский буквализм и «суеверия». Как медик, астроном, философ, он относил себя к касте ученых, вел соответствующий образ жизни, который, по-видимому, не особенно изменился после его крещения, и обращался в письмах к ученым-философам («ко всем сынам матери Церкви по Франции, являющимся учениками Аристотеля, или вскормленным молоком философии, или же прилежно занятых любым научным исследованием…»), считая, вероятно, эту грань идентичности определяющей, возможно даже более важной, нежели вероисповедание. Так и христианство он, вероятно, выбрал как религию, «единственно подобающую философу».

Диалог Моисея и Петра.

Миниатюра из рукописи XIII века

Если у интеллектуала и философа Моше-Петра крещение было рациональным выбором, то у его младшего современника Йегуды-Германа из Кельна, также описавшего историю своего обращения, путь в христианство был устлан снами, видениями и чудесами.

Йегуда бен Давид Га-Леви родился в Кельне около 1109 года. В 1129 году он крестился, приняв имя Германа, и в латинских источниках упоминается как Hermannus quondam Iudeaus — «Герман, прежде бывший иудеем». Крестившись, он вступил в молодой монашеский орден премонстрантов, который занимался, в частности, миссионерством среди славян. Со временем Герман стал настоятелем премонстрантского аббатства в Шеде. Он написал автобиографическое сочинение «Малый труд о своем обращении», где — в отличие от «Диалога» Альфонси — почти нет антииудейской полемики, зато есть сведения о реакции на его поступок семьи и еврейской общины.

История обращения начинается со сна, который Йегуда увидел в 13 лет, когда, согласно еврейской традиции, достиг совершеннолетия, и дальше много об этом сне думал, пока, наконец, не постиг его подлинный — христологический — смысл. Поначалу же юноша рассказал сон своему родственнику, и тот дал ему типично еврейское, «плотское», толкование. Йегуде приснилось, что император пригласил его в свой дворец на пир и наградил великолепными дарами. Родственник же, поскольку только «о плотском помышляют» «живущие по плоти» (Рим 8:5), интерпретировал сон так: «сказал он, что большой светящийся белый конь означает, что у меня будет благородная и красивая жена, монеты в кошеле — что я буду очень богат, пир у императора — что я буду очень уважаемым человеком среди евреев».

Йегуда не был удовлетворен этим объяснением, но сам не мог придумать другого, однако он запомнил сон и возвращался к нему в своих мыслях, продолжая ожидать какого-то знака. Через семь лет, занимаясь семейным бизнесом — ростовщичеством, он дал большой заем епископу города Мюнстера, не озаботившись залогом. Чтобы исправить эту оплошность, родители опрометчиво отправили Йегуду — в сопровождении опекуна по имени Барух — в Мюнстер, где он двадцать недель находился в обществе епископа, ожидая, пока тот выплатит весь долг. Христиане были чрезвычайно любезны и приветливы с юношей, Йегуда много общался с ними, ездил в поездки по монастырям, слушал их проповеди, задавал вопросы самому Руперту Дойцскому, влиятельному бенедиктинскому аббату, богослову и экзегету, получал в подарок книги и удивительно быстро научился читать по латыни, в чем увидел божественное чудо:

Часто посещая церковные школы, я получал книги от клириков и, тщательно изучая свойства букв и слов, я вдруг начал — к вящему удивлению слушающих — соединять буквы в слоги и слоги в слова, хотя никто меня не учил. И так в скором времени я приобрел способность читать их писания. Заслуга в этом не моя, но Господа, для которого нет ничего невозможного.

Епископ, наконец, выплатил долг, и Йегуда вернулся домой, терзаемый мучительными раздумьями о том, какая же вера истинна: «С одной стороны, если иудеи заблуждаются, христиане, возможно, следуют Господним заповедям. Если соблюдение законов по-прежнему угодно Богу, он бы не стал лишать евреев, соблюдающих эти законы, своей милости, рассеивать их среди народов земли, отнимать у них родину и все блага. И с другой стороны, если он проклял христианскую секту, он бы не допустил ее распространения по всей земле и процветания». Барух осуждал Йегуду за чрезмерное сближение с христианами, но неожиданно заболел и умер, в чем Йегуда углядел знак свыше. Он молил Бога об откровении — указании, какую веру ему предпочесть, — и для этого держал трехдневный пост, предусмотрительно объединив христианские и еврейские правила: «Я знал, что евреи и христиане придерживаются разного распорядка поста, ведь христиане едят в дни поста в девять часов, воздерживаясь от мяса, а евреи держат пост до вечера, зато потом могут есть мясо и все что угодно. Но я не знал, какой обычай более приятен Богу, и решил соблюсти оба».