Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Первые мусульмане в городах Малой Азии наверняка проповедовали свою религию в небольших временных строениях, поскольку большинство церквей или их частей были конфискованы. Пришествие ислама нельзя датировать со времени появления первых мечетей. Но даже если так, это подтверждает прогресс и признание ислама со стороны официальных властей. Определить дату не всегда просто, особенно в отношении строений скромного размера, где отсутствуют надписи. Однако на кафедре в мечети в Конье, которая была сделана ремесленником, приехавшим из Ахлата (или заказана ему в этом городе), стоит дата 550 (1252) год, и все остальные наиболее древние мечети на территориях, принадлежавших Сельджукидам Данишмендидам, Мангуджакидам, или Салтукидам, судя по всему, относятся к тому же или чуть более позднему времени. Мы поговорим о них позже, в связи с их интересом с художественной точки зрения.

Кроме того, не будем забывать, что во времена Великих Сельджуков по всей территории суннитского ислама распространились медресе – учреждения правоверного образования, предназначенные для подготовки «чиновничьего сословия». Самое первое медресе в Малой Азии, судя по надписи, сделанной при закладке фундамента, было построено в Кайсери в 589 (1193) году. В тот период медресе имелись во всех городах арабского и персидского Ближнего Востока в таком количестве, что в середине XIII века автор из Алеппо Ибн Шаддад писал, что в одном только его городе было более сорока медресе. Однако может статься, что в Малой Азии они существовали и до медресе в Кайсери. Так, в колофоне одного манускрипта упоминается, что он был переписан в 591 (1195) году в Сивасе в «медресе Сельджукида», основанном неким неизвестным Мираншахом ибн Кавуртом. Возможно, при систематическом изучении манускриптов обнаружатся и другие. Тем не менее маловероятно, что это существенно изменит общую картину. Даже в XIII веке число медресе в Малой Азии оставалось довольно незначительным.

Арабская литература, как известно, невероятно богата биографиями ученых. Иранская литература менее богата, но тем не менее тоже содержит определенное количество, в особенности если речь идет о мистиках. На практике среди всех этих тысяч биографических записок нет ничего, имеющего отношение к Малой Азии XII века. Безусловно, если ученый умирал там, вдали от своих собратьев-писателей, которые обыкновенно писали биографии и некрологи, существовал риск, что его имя могло быть забыто. Но даже если так, самое простое объяснение состоит в том, что в Малой Азии просто не было таких личностей, а те немногие, которые были, не успели по-настоящему прославиться до того, как установили и стали поддерживать контакты с ученым сообществом соседних стран, в чьих глазах их ученость могла бы показаться значительной. Но даже при таких обстоятельствах будет полезно привести список самых ранних упоминаний, которые можно найти в текстах, чтобы получить определенные ориентиры. О ханафитском faqih в 1108 году мы уже писали. Был ли это тот самый знаток права Абд аль-Маджид ибн Исмаил ибн Саид из Герата, известный в мусульманских странах как автор труда, где излагалась ханафитская доктрина, который умер в Кайсери в 537 (1142) году, после того как исполнял обязанности кадия в Румском султанате? Возможно. Из Кайсери легко было попасть в Сирию, и, возможно, этот город стал одним из самых ранних центров исламизации (в нем также расположена одна из старейших мечетей). Немного позже другим таким центром благодаря своим хорошим связям с Верхней Месопотамией стала, без сомнения, Малатья, несмотря на то что она продолжала оставаться важным христианским городом. Ученый Мухаммед аль-Мавсили, который во второй половине этого столетия путешествовал по Сирии и Месопотамии в поисках учителей и учеников, добравшись до этого города, почувствовал, что нет нужды идти дальше. Кроме того, в дальнейшем мы увидим, что там, по-видимому, проживали несколько писателей. Ранее, в середине века, еще один знаток права аль-Кашани, отправленный Нур ад-Дином к султану Масуду, какое-то время удерживался последним. У Кылыч-Арслана, как и у многих других, был врач-христианин (из Эдессы).

Те авторы, которых особенно интересовали религия и правовые знания, даже если они были уроженцами Ирана, писали на арабском языке, что являлось правилом в этой сфере. Но вскоре в окружении Сельджукидов и их последователей появились и персидские писатели. Наибольшая активность, похоже, наблюдалась при первом Кылыч-Арслане и его сыновьях в последние годы XII века одновременно с некоторым налетом гетеродоксии, вызванным, вероятно, контактами с представителями других конфессий и слабостью традиционных учебных заведений. При дворе Кылыч-Арслана Михаил Сириец знал одного «персидского философа», способного со знанием дела вести дискуссию с христианскими учеными. Вероятно, это был не тот знаменитый философ-просветитель аль-Сухраварди, но почти наверняка именно Кылыч-Арслану или его сыну Рукн ад-Дину была посвящена «Pertevname» этого автора, который через несколько лет встретил свою смерть (поскольку его называли moqtul – «убитый», чтобы отличить от тезки, появившегося позже) во время вторжения ортодоксов в Алеппо. Да и сам Рукн ад-Дин прославился как философ – бранное слово в словаре ортодоксов того периода. Среди других авторов, упоминаемых одновременно с этими правителями, Шараф ад-Дин Хубайз аль-Тифлиси (из Тифлиса – древнего мусульманского города, завоеванного грузинами), который составил для Кылыч-Арслана и его сына Кутб ад-Дина несколько типовых сборников по медицине, астрологии (очень поощряемой Сельджукидами), онейромантии и adab (общей культуре); Мухаммед ибн Гази, который под названием «Rawdat al-Uqul» («Сады разума») написал для Рукн ад-Дина по случаю взятия им Малатьи в 1201 году переложение хорошо известного персидского труда «Marzbanname», а позже написал сборник рассказов для Кей-Хосрова, или Кей-Кавуса; и, наконец, Абу Ханифа Абд аль-Карим, который написал для Мухьи ад-Дина из Анкары, еще одного из сыновей Кылыч-Арслана, сборник rubaiyyat (рубаи – четверостишия, стихотворная форма, веком раньше прославившая Омара Хайяма). Продолжать этот список для более поздних периодов нет необходимости, поскольку все уже очевидно. По меньшей мере, у нас есть доказательства настоящей интеллектуальной жизни в определенных мусульманских центрах Анатолии в конце XII века, в которой участвовали и некоторые привлеченные туда иностранные авторы, и целый ряд местных авторов, которые уже там появились. Возрастающую иранизацию династии демонстрирует также тот факт, что Кылыч-Арслан дал одному из своих сыновей мифологическое персидское имя Кей-Хосров, а тот, в свою очередь, дал похожие имена трем своим сыновьям (заметим, однако, что еще одного своего сына Кей-Хосров назвал Кайсаршах (то есть «цезаршах»), таким образом связав его с «румским прошлым»).