Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

В сердце греческого общества лежал полис. Позже это слово попало во многие термины, связанные с урбанистикой – метрополия, метрополис, космополитический – и в другие, относящиеся к организации человеческого общества: политика, политики и политический. Политическая философия выросла из попыток создать рациональный город. Полис можно понимать банально, как город или город-государство, но его полное определение, очевидное грекам, нельзя перевести так кратко. Упрощая, можно сказать, что полис был политическим, религиозным, военным и экономическим сообществом свободных граждан (мужского пола), организованных в урбанистической среде [91] Morgens Herman Hansen, ‘The Hellenic Polis’, in Hansen (ed.), A Comparative Study of Thirty City-State Cultures: an investigation conducted by the Copenhagen Polis Centre (Copenhagen, 2000), pp. 141ff. .

Полис в его политическом смысле не существует в эпосе Гомера, составленном в VIII–VII веках до н. э., но его концепция широко распространилась в VI веке. Другими словами, идею начали использовать в эпоху широкой греческой экспансии. Возможно, что колонисты вдали от родины разработали описание автономных сообществ граждан в то время, когда они работали над тем, чтобы основать поселение и выжить во враждебных землях; а уже из колоний оно вернулось в Грецию. Или концепция полиса стала результатом быстрой урбанизации дома и за границей, ответом на некую проблему. Создание полиса было названо синойкизмом – «собрание вместе домашних хозяйств» [92] Ibid., pp. 146ff. .

Когда Аристотель писал, что «человек по природе своей есть существо политическое», он вряд ли имел в виду, что мы любим наблюдать за деталями политической драмы. Лучше было бы перевести эту фразу иначе, что человек – «городское животное»; мы имеем тенденцию собираться вместе, чтобы удовлетворять наши потребности и формировать культуру. Для греков город был естественным состоянием человечества и сам по себе являлся священным. Фактически он стоял неизмеримо выше природы, поскольку только он мог обеспечить условия для хорошей жизни и правосудия. Для греческого мыслителя полис был в первую очередь не физическим местом, он был сообществом. Греки говорили «афиняне», когда хотели сказать о городе, а не пускали в ход слово «Афины». Это черта очень красноречива.

Греческая самоидентификация не сводилась только к предпочтению городской жизни, к последней добавлялись персональная независимость и ненависть к единоличной власти. Большинство греческих городов-государств избавились от царей в IX и VIII веках до н. э. Причастность к институтам полиса позволяла грекам смотреть на себя как на более свободных людей, более полноценных, чем варвары. Греки разделяли не только язык и культуру, как они сами говорили, но и уникальный способ жить в городах, который был одним и тем же что на берегах Черного моря, что в Испании; «существует только одна Эллада, – сказал поэт Посидипп, – но большое количество полисов» [93] Ibid., p. 145. .

Греческий мир не был империей, контролируемой из единого центра; он был цивилизацией, состоящей из сотен самоуправляемых полисов, население которых варьировалось от 1 до 50 тысяч. Именно в этих городах теории того, как необходимо жить в урбанистическом обществе, проверялись на практики. Имелись разные формы олигархий, монархий, тираний, аристократий и демократий; они менялись в ответ на новые потребности и угрозы. Этот период напряженного экспериментирования в многочисленных городских лабораториях заложил основания для политической науки. Одновременно он оказал влияние и на физический облик города.

Убийство полицейскими 15-летнего юноши Александроса Григорополуса вывело на улицы тысячи протестующих афинян. В декабре 2008 года ответом на это убийство стали многочисленные бунты и грабеж магазинов. После бунтов и перед самым началом финансового кризиса в Греции группа активистов мирно заняла бывшую парковку в районе Экзархия в центре города, неподалеку от места, где застрелили Александроса.

Участок был оставлен для того, чтобы стать общественным пространством, еще в 1990-м. Но городское правительство так и не смогло приобрести его до 2009 года, и земля ушла под застройку. Захватчики немедленно сняли асфальт, посадили деревья и цветы; организовали гражданской праздник, и некоторые остались, чтобы охранять Наварину-парк от властей. За месяцы и годы, прошедшие с тех пор, лежащие рядом кварталы решили, что парк должен остаться. Он стал зеленым драгоценным камнем в сердце Афин, местом для отдыха, восстановления и расслабления, публичных дискуссий и многочисленных общественных событий [94] Stavros Stavrides, ‘The December 2008 Youth Uprising in Athens: spatial justice in an emergent “city of thresholds”’, justice spatial , 2 (October 2010); Ursula Dmitriou, ‘Commons as Public: re-inventing public spaces in the centre of Athens’, in Melanie Dodd (ed.), Spatial Practices: modes of action and engagement with the city (Abingdon, 2020); Helena Smith, ‘Athens’ Unofficial Community Initiatives Offer Hope After Government Failures’, Guardian , 21/9/2016. .

История Наварину-парка – часть более широкого глобального движения, в рамках которого протестующие забирают и меняют общественные пространства и здания в городах, и происходит это по всему миру. В 2011 году демонстранты заняли площадь Тахрир в Каире и Пуэрто-дель-Соль в Мадриде. Движение «Захвати Уолл-стрит» организовало лагерь в Зукотти-парк в Нью-Йорке, после чего схожие протесты начались по всему миру. В 2013-м протестующие на месяцы оккупировали Гези-парк в Стамбуле.

Все эти примеры гнева, обращенного против властей, имеют многочисленные и разнообразные причины. Но у них можно также разглядеть и нечто общее: они говорят нам много о том, как города изменились за последние десятилетия. Во многих аспектах общества стали более интровертными, частное пространство получило приоритет над общим, гражданским. Эпоха, начавшаяся событиями 11 сентября, отмечена тем, что безопасность и всеобщий контроль стали ключевыми чертами городских центров, мест, где происходит наблюдение за всякой активностью. По всей планете публичные ареалы во многих случаях подверглись приватизации, очистке и регуляции. Моллы, торговые центры, финансовые районы и торговые улицы нельзя назвать ни полностью общественными, ни частными, они находятся где-то посередине. Оккупация и трансформация Наварину-парка – а также других парковок и строений в Афинах – случились после долгого периода, в который публичное пространство в городе эродировало. Турецкие протесты 2013 года вспыхнули, поскольку правительство президента Реджепа Эрдогана захотело уничтожить один из последних зеленых парков Стамбула, заменить его торговым центром.

Площадь Тахрир в Египте, что в переводе значит «площадь Освобождения», служила центральной точкой многочисленных протестов долгие годы. Однако при режиме Хосни Мубарака «общественное пространство» стало равняться «пространство, принадлежащее правительству»: его стали жестко контролировать, а всякая политическая активность оказалась запрещена.