Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

В недавней масштабной урбанизации, охватившей Китай, густонаселенное, отравленное ядро таких городов, как Шанхай или Пекин, было снесено бульдозерами, а их обитателей переселили в пригородные высотки. Это было сделано во имя создания опрятных сверкающих мегаполисов, которые выглядели бы и ощущались как современные и упорядоченные. В городах вроде Мумбаи или Лагоса неформальные поселения намечены как цель для уничтожения в попытках придать гигантам блеск глобальных метрополисов. Идея того, что научно спроектированная городская среда может освободить нас от иррационального урбанистического хаоса, остается по-прежнему влиятельной.

Но что дает городам их «анархическую предприимчивость», их «лютую и ужасную энергию» (в терминах Уэллса), как не царящие в них хаос и смешение? Урбанизированные крысы Кэлхуна могли погружаться в насилие под давлением высокой плотности жизни, но люди куда лучше умеют приспосабливаться. Большие метрополисы построены на слоях истории и на миллиардах внутренних противоречий. Никто не знает, как они на самом деле работают, несмотря на все теории, которые мы создали за тысячелетия. Они выглядят такими уязвимыми и неконтролируемыми, им вроде бы не хватает логики, так что они вот-вот свалятся в анархию и придут к коллапсу. Они питаются нашими желаниями, грехами и эгоизмом в той же степени, как нашими рациональными мыслями и благими намерениями. Они жутки и невообразимы, но в то же время они вдохновляют и возвышают. Они велики, зловещи, безжалостны, но одновременно успешны и могущественны. В них есть секс-шопы и оперные театры, соборы и казино, пип-шоу и картинные галереи. Конечно, мы хотим хорошую канализацию и поменьше проституток, но очищенный город чаще всего теряет свою зажигательную энергию. Налет въевшейся грязи необходим ему в той же степени, как и забота о чистоте. Места, где моральные нормы низки и даже вообще отсутствуют, сосредоточения гламура и благосостояния создают противоречивый и беспокойный характер больших городов, тот самый, что и дает им энергию. Мегаполис – это утопия и антиутопия в одном и том же месте и времени.

Сингапур, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Амстердам, Лондон, Торонто, Ванкувер, Окленд и Сидней имеют одну общую черту: от 33 до 51 % их жителей родились в других странах. Список этих глобальных «центров влияния» возглавляют Брюссель, в котором 62 % жителей родились за границами Бельгии, и Дубай – там иностранцы составляют 83 % населения.

Но эти цифры сами по себе не в состоянии рассказать нам полную историю городского разнообразия. Они не говорят о том, какую часть населения составляют дети и внуки иммигрантов, например; они не дают сведений о количестве национальностей и их взаимном статусе в пределах мегаполиса. Меньшинство жителей Дубая, рожденных вне ОАЭ, – маленькие группы высококвалифицированных богатых специалистов со всего мира; но большинство – удивительно низкооплачиваемые работники из Пакистана, Индии, Бангладеш, Шри-Ланки и Филиппин. По контрасту иммигранты в Торонто – 51 % от всего населения – происходят из 230 национальностей, и доминирующей группы нет. Кроме того, еще у 29 % жителей этого города по меньшей мере один родитель приехал из-за пределов Канады.

Динамизм больших городов в значительной степени обусловлен постоянным притоком идей, товаров и людей. Успешные города во все эпохи могли похвастаться ордами приезжих, стучащихся в ворота.Экспатриаты не только импортируют новые идеи и способы делать разные вещи, но они привозят и тесные связи с собственной родиной. Портовые города всегда были инновационными, поскольку, если даже в них не имелось большой колонии иностранцев, они постоянно контактировали с людьми, товарами и идеями, странствующими по земному шару. Ошеломляющий успех Афин в V веке до н. э. в немалой степени объясняется открытостью этого города внешним влияниям, и тем, что примерно треть населения в нем составляли иностранцы. О навязчивом афинском эклектизме тогда говорили: «Слушая все диалекты, они взяли что-то из каждого; другие греки обычно использовали собственный диалект, образ жизни и стиль одежды, но афиняне пускали в ход смесь всего, что можно было найти у всех греков и варваров» [85] ‘Old Oligarch’, The Constitution of the Athenians, 2.7–8. .

Когда греческого философа Диогена спросили, откуда он, тот ответил, что он космополит, гражданин мира. В IV веке до н. э. это было радикальное утверждение, поскольку тогда властвовали города-государства, отличавшиеся крайней ксенофобией. Диалог Платона «Государство» начинается в доме метека – иностранца, живущего в Афинах; дом расположен в портовом районе города, Пирее, и тем самым философские изыскания ассоциируются с иммиграцией, торговлей и большим миром за пределами города [86] Demetra Kasimis, The Perpetual Immigrant and the Limits of Athenian Democracy (Cambridge, 2018), p. 22. .

Городской антураж самого космополитического района самого космополитического города Греции говорит нам о том, что сделало греческую урбанистическую цивилизацию, и Афины в особенности, такой инновационной. Это был новый тип урбанизации – урбанизация мореплавателей. Сложная география прибрежной зоны Средиземного моря, где пересекалось множество культур и торговых путей, где всегда циркулировало множество идей, привела к возникновению городов, значительно отличающихся от тех, что тысячелетием ранее возникли в глубине материка. Греки были наследниками процесса городского строительства, который начался в Юго-Западной Азии. В греческой мифологии дочь царя Европа была похищена с побережья Леванта Зевсом и перенесена им на Крит. История мифологизировала реальность: урбанизацию Юго-Западной Азии и Египта перенес на Крит не похотливый бог, а моряки левантийского порта Библ.

Находящийся на пересечении торговых путей, что соединяли Египет, Месопотамию и Средиземноморье, порт Библа был одним из крупнейших в древнем мире. Известный экспортом папируса, город дал греческому языку слово для книги – biblios, откуда произошло название Библия. Торговцы-ханааниты из Библа обеспечивали две великие цивилизации, Месопотамию и Египет, разными товарами, в том числе и древесиной кедра с Ливанских гор. Это был беспокойный, любопытный народ предпринимателей и моряков. Парусники из Библа, отправлявшиеся на запад в начале II тысячелетия до н. э., добрались до Крита. Новая городская цивилизация, первая на континенте, который позже назовут Евразией, зародилась там около 2700 до н. э.; эти люди известны как минойцы. Они, в свою очередь, перенесли концепцию города в материковую Грецию, а именно в Микены.

По морю перемещались товары и идеи, но волны также приносили и опасность. Около 1200 года до н. э. таинственные «народы моря» нанесли серьезный урон цивилизациям Средиземноморья. Микенская культура была сметена этой конфедерацией беспощадных пиратов, остались только руины дворцов. Позже греки прославили предков той эпохи как героев Троянской войны. Греция же вступила тогда в свои «темные века», период распада, когда существовали только небольшие общины.