Леонид Спивак - Когда Америки не было

Другим шагом Наполеона в создании великой империи стала оккупация Сан-Доминго (ныне Гаити). Карибский остров занимал важное стратегическое положение и был необычайно привлекателен для мировой коммерции. Американский историк Том Рейс писал: «Вест-Индия стала колониальной частью мира, в котором сахар считался редким, дорогим и исключительно полезным для здоровья веществом. Врачи восемнадцатого века прописывали сахарные пилюли практически при любом заболевании: при проблемах с сердцем, головной боли, чахотке, родовых схватках, сумасшествии, старости и слепоте. Отсюда французское выражение "как аптекарь без сахара" – о человеке, попавшем в совершенно безнадежное положение. Сан-Доминго был крупнейшей фармацевтической фабрикой мира, которая производила чудодейственное лекарство эпохи Просвещения».

Поначалу Наполеон отводил Луизиане роль «продуктовой базы», откуда американское зерно и мясо через порт Новый Орлеан должны были поступать для французской армии и флота. Проблема заключалась в том, что намеченный Наполеоном в качестве «прихожей империи» Сан-Доминго был охвачен восстанием рабов. Его возглавлял бывший невольник Туссен Лувертюр, который изгнал с острова британских, испанских и французских колонизаторов.

Бонапарт недолго раздумывал над решением карибской задачи. В феврале 1802 года около 30 тысяч солдат – самая большая из заморских экспедиций Франции – высадились на Гаити. Командовал корпусом генерал Шарль Виктор Эммануэль Леклерк д'Остэн, женатый на младшей сестре Наполеона. Полина Бонапарт со своими слугами, богатым гардеробом и золоченой мебелью сопровождала мужа-генерала и рассчитывала создать в Сан-Доминго свой изящный двор. В ее свиту на флагманском фрегате входили актеры, музыканты и танцовщицы. Среди инструкций командующему Леклерку была бумага о защите сахарной плантации Жозефины Бонапарт, супруги Первого консула.

На блестящую «семейную» кампанию шурину Наполеона потребовалось всего три месяца. Войска восставших были разбиты, их генерал Туссен Лувертюр запросил перемирия, был арестован Леклерком и закончил свои дни в сыром крепостном каземате во французских Альпах.

К этому времени Наполеон подписал в Амьене мирный договор с главной соперницей Великобританией и развязал себе руки для новых предприятий. В голландских портах начали собирать большую флотилию для отправки в Новый Орлеан, будущую столицу французской колониальной империи. Опытный чиновник Пьер-Клеман де Лосса был назначен префектом Луизианы. Гасконец Лосса с понятной пылкостью напишет жене с берегов Миссисипи: «Здесь отменное общество, вкус и изящные манеры».

В Вашингтоне недавно избранный президент Томас Джефферсон провел немало тревожных дней. Франко-испанский договор о передаче Луизианы хранился в тайне, но уже в ноябре 1801 года Руфус Кинг, посол США в Лондоне, при помощи своих агентов раздобыл копию договора Сан-Ильдефонсо. Статьи секретного договора звучали набатным колоколом для американской республики. «Сонное царство Миссисипи» под сенью дряхлеющей испанской короны устраивало янки. Появление на западных границах США французского хищника с сильной армией и непредсказуемой внешней политикой означало большие потрясения.

В апреле 1802 года Томас Джефферсон, составляя письмо американскому послу в Париже Роберту Ливингстону, не слишком сгустил краски: «Взоры каждого в Соединенных Штатах обращены на предприятие, связанное с Луизианой. Ничто со времен революционной войны не вызывает столь сильного возбуждения во всех слоях нации».

Что мог предпринять в складывавшейся драматически ситуации третий президент США? Атлантической республике из шестнадцати штатов не исполнилось и тридцати лет, и многие аналитические умы предрекали распад государства в будущем. Соединенные Штаты лавировали между ведущими колониальными державами – Великобританией, Испанией и Францией – и отчаянно пытались придерживаться нейтралитета. В отсутствие серьезной армии и военно-морских сил, не имея влиятельного дипломатического корпуса, Джефферсон мог уповать только на небеса и на невероятные повороты европейской политики. Последних оказалось немало.

Вечером 3 нивоза (24 декабря) 1800 года Наполеон с супругой Жозефиной выехал из Тюильри в Оперу на премьеру оратории Гайдна. Карета была недалеко от цели, когда на повороте улицы Сен-Никез раздался оглушительный взрыв. В густом дыму, застлавшем узкий проезд, сначала ничего нельзя было разобрать. Когда дым рассеялся, стало видно: мостовая и стены разворочены, несколько убитых, десятки раненых на земле, кровь, битое стекло, кирпичи, превращенные в щебень. Наполеон спасся чудом: кучер его, слегка подвыпивший в тот вечер, бесшабашно гнал лошадей во весь опор, и взрыв «адской машины» произошел через секунду после того, как карета Первого консула повернула за угол.

В те же зимние месяцы вызрел экзотический союз Бонапарта и российского императора Павла I. Русский царь с подачи Наполеона задумал «поразить Англию в самое ее сердце – в Индию». Для будущего похода мобилизовали сорок полков Войска Донского. Первый поэт России, автор неофициального гимна «Гром победы, раздавайся» и государственный казначей Г. Р. Державин выделил на операцию баснословную сумму в 1,5 миллиона рублей.

Непосредственно войсками командовал генерал-майор Матвей Платов, будущий герой войны 1812 года. Пребывавшего в немилости Платова вытащили прямо из каземата Петропавловской крепости и доставили к царю. Павел сообщил атаману, что карт Индии у него нет. Тем не менее во дворце предполагали, что после успешного похода под протекторатом России окажется Северная Индия, примерно по линии Бомбей – граница Непала (Бомбей был бы русским портом).

Усадьба Т. Джефферсона в Вирджинии

1 марта 1801 года, за десять дней до того, как заговорщики удушат царя в собственной спальне, донские конные полки двинулись в безлюдные оренбургские степи. Сами служивые, кроме пяти высших офицеров, думали, что идут «воевать Бухарию». Про Индию они узнали, когда вышел манифест об «апоплексическом ударе» Павла, а самих казаков сразу же после дворцового переворота вернули на Дон. Индийский поход продлился три недели.

Бонапарт, узнав об убийстве императора, был в ярости. «Они промахнулись по мне 3 нивоза в Париже, но попали в меня в Петербурге», – говорил он. В Тюильри не сомневались в причастности Лондона к трагедии в Михайловском замке. Считалось, что организатор заговора, петербургский генерал-губернатор Пален, находился в тесном сотрудничестве с англичанами. Уже в ссылке на острове Святой Елены Наполеон, вспоминая гибель Павла I, неизменно возлагал вину на британского посла в Петербурге Чарльза Уитворта.