Леонид Спивак - Когда Америки не было

Бурбон-стрит в Новом Орлеане

До трех часов ночи Роберт Ливингстон сочинял пространное послание в госдепартамент, понимая, что у него самого времени нет. Даже срочная депеша плыла через океан полтора месяца. Положительный или отрицательный ответ из американской столицы вернулся бы с той же скоростью. Ливингстон верно оценил ситуацию, что не в правилах корсиканца вести многомесячное дипломатические лавирование.

На следующий день, 12 апреля, в Париж прибыл Джеймс Монро, который также был сражен новостями бонапартовой политики. У него даже разыгралась сильнейшая невралгия, отправившая чрезвычайного посла в постель. Вечером того же дня в американское посольство на улице Турнон явился глава французского казначейства Барбе-Марбуа с сообщением, что он уполномочен вести переговоры о продаже Луизианы.

Финансист и опытный дипломат Франсуа де Барбе-Марбуа (Barbé-Marbois), в отличие от Талейрана, считался неподкупным министром и самым исполнительным из высших чиновников Наполеона. Это говорило о том, что переговоры в Париже будут деловыми, скорыми и без обременительного дипломатического котильона.

Казначей Наполеона назвал цену в 22 с половиной миллиона долларов за всю Луизиану. 15 апреля на новой встрече с Барбе-Марбуа американские дипломаты назвали свою цену – 8 миллионов долларов. Первый консул Франции взял паузу, подкинув дуэту заморских переговорщиков намек на то, что он вообще может передумать. Потерявшие сон Ливингстон и Монро вновь засели за отчеты в Вашингтон, но решили не сдавать позиций.

Наполеон Бонапарт хранил молчание почти две недели. Непроницаемый глава внешнеполитического ведомства Шарль Талейран задерживал формальную процедуру вручения верительных грамот нового посла США. У Джеймса Монро от волнения вновь разыгралась ужасная невралгия. Чрезвычайный посол не вставал с постели, ибо любое движение вызывало нестерпимую боль в спине.

Утром 27 апреля Барбе-Марбуа явился в посольство Соединенных Штатов и у кровати Монро объявил, что Наполеон снизил цену до 16 миллионов. Болезнь болезнью, но янки умели торговаться. При следующей встрече 29 апреля американцы предложили 12 миллионов долларов. Джеймсу Монро на следующий день стало лучше – и стороны сошлись на 15 миллионах (80 миллионов франков).

В золоченой приемной министерства финансов Франции под строгим взглядом «короля-солнца» Людовика XIV с гигантского парадного портрета проходили заключительные переговоры Барбе, Ливингстона и Монро о продаже «земель Луи». В другом парижском дворце в том же апреле 1803 года разыгралась не менее драматическая сцена. Наполеон принимал горячую ванну с розовым маслом, когда в Тюильри ворвались два его брата. Старший, Жозеф Бонапарт, и младший, Люсьен, не обладали талантами Первого консула, но пытались играть собственную роль во внешней политике. Братья уговаривали Наполеона не отдавать Луизиану. Дискуссия в ванной сопровождалась столь бурными корсиканскими эмоциями и жестами, что стоявший рядом слуга Наполеона упал в обморок. Пришлось звать других слуг на помощь, чтобы привести в чувство камердинера и вытащить консула из мраморной чаши. Жозеф Бонапарт громко хлопнул дверью ванной, а мокрый Наполеон в бешенстве разбил драгоценную табакерку о белый пол каррарского мрамора.

В первые дни 1803 года президент Джефферсон передал Конгрессу США секретное послание, в котором просил выделить сумму в две с половиной тысячи долларов на экспедицию, цель которой – найти водный путь по рекам и озерам через весь американский континент до Тихого океана. Джефферсон писал: «Экспедиция посетит индейские племена, живущие вдоль Миссури, в целях налаживания торговли мехами, а также составит карты водного торгового пути к западному океану. Возглавит вояж способный и надежный военный офицер с командой из 10–12 тщательно отобранных добровольцев».

Поскольку бюджет для секретного исследовательского похода в испано-французскую Луизиану был небольшим, законодатели деньги выделили. В конечном итоге расходы на будущую экспедицию превысят запрашиваемую президентом сумму в пятнадцать раз.

Задолго до того, как Джефферсон встал во главе правительства Соединенных Штатов, он мечтал об исследовании земель на западе континента. Скорее домосед, чем путешественник, он не совершал длительных вояжей. Единственным исключением была четырехлетняя служба вирджинца в качестве посла США во Франции (1785–1789). Будучи в Париже, он составил уникальную для своего времени библиотеку: редкие фолианты различных наук заказывались во многих столицах Старого Света. Джефферсон говорил, что политическая деятельность была для него долгом, а естествознание – его любовью. Президент отметился несколькими трудами в области лингвистики и археологии; ему принадлежит, в частности, первое палеонтологическое описание останков американского мамонта.

Наполеон в своем кабинете (с картины Ж-Л. Давида)

В 1786 году в Париже Джефферсону представили Джона Ледьярда, красноречивого, энергичного янки из Коннектикута, известного своим кругосветным плаванием с Джеймсом Куком. Он убедил американского посла, что совершит переход по суше из Москвы через Сибирь, пересечет Берингов пролив, пройдет весь американский континент и прибудет в Вашингтон. Джефферсон снабдил его дипломатическими документами. Джону Ледьярду удалось добраться до губернского города Иркутска, где он был арестован по приказу Екатерины II как французский шпион и выдворен из страны.

Томас Джефферсон, собравший в своем имении Монтиселло в Вирджинии лучшую в стране научную библиотеку, обладал самыми обширными сведениями о землях американского Запада. Впрочем, в этих британских, испанских и французских трудах содержалось слишком много небылиц. «Достоверные» источники утверждали, что где-то на просторах Северной Америки живут гигантские ящеры и агрессивные люди-циклопы, а климат непригоден для белого человека.

Попыток проникнуть в неизведанные земли было немало. Первым из исследователей считается кастилец Франсиско Коронадо. В 1540 году его отряд прошел сотни километров в глубь материка, открыл его западное побережье, гигантские плоскогорья и отроги Скалистых гор, величайший в мире Большой каньон и огромные реки Колорадо и Рио-Гранде. Искавшие золото конкистадоры увидели лишь некоторую часть страны, увязли в безбрежном «океане прерий» и повернули назад.