Сергей Нечаев - Серый кардинал Наполеона. Жан-Жак-Режи де Камбасерес

Статья 40. Первый консул имеет особые функции и особые полномочия, в которых он временно замещается, когда это необходимо, одним из своих коллег.

Статья 41. Первый консул издает законы; он назначает и увольняет по своему усмотрению членов Государственного совета, министров, послов и других главных внешних агентов, офицеров сухопутных и морских войск, членов местных органов власти и правительственных комиссий при судах. Он назначает всех уголовных и гражданских судей, исключая мировых и кассационных, но не может отрешать их от должности.

Статья 42. В других актах правительства второй и третий консулы имеют совещательные голоса: они подписывают реестр этих актов, чтобы констатировать свое присутствие; и если они этого хотят, они записывают в нем свои мнения; после чего решение первого консула вступает в силу.

Статья 43. Содержание первого консула составит пятьсот тысяч франков в VIII году. Содержание каждого из двух других консулов равно трем десятым от содержания первого.

Официально Камбасерес стал вторым консулом Республики 12 декабря 1799 года. Он показался Наполеону самым подходящим человеком для этого поста. Во-первых, он обладал большим весом среди политических деятелей того времени, во-вторых — считался наилучшим хранителем традиций государственности, в-третьих — обладал потрясающей эрудицией, большим юридическим опытом и, что не менее важно, осторожностью и тактом.

От ставшего ненужным Сийеса пришлось, как уже говорилось, откупиться, а Пьер Роже-Дюко освободил свое место в обмен на должность вице-председателя Сената с весьма неплохим окладом.

Три новых консула приступили к исполнению своих обязанностей 23 декабря 1799 года.

Конечно, Камбасерес «любил удобства, умел ценить и наслаждаться материальными выгодами власти», как написал о нем историк Альбер Вандаль, но он был разумным человеком и сразу понял, что идея Наполеона разместиться в королевском дворце была не самой удачной и не самой своевременной, поэтому он категорически отказался переезжать в Тюильри. Будучи человеком осторожным и напрочь лишенным иллюзий, он сказал своему коллеге Лебрёну:

— Если мы разместимся в Тюильри, это будет ошибкой. Это нам не подходит, и, что касается меня, я туда не поеду. Генерал Бонапарт, если хочет, может ехать туда один.

В результате, как и предположил Камбасерес, честолюбивый первый консул переехал в Тюильри один, а он сам расположился в доме на площади Каррусель. Не поехал в Тюильри и третий консул Лебрён.

Чтобы понять роль Камбасереса в должности второго консула и их взаимоотношения с Наполеоном, обратимся к автору знаменитой «Истории Консульства и Империи» Адольфу Тьеру, посвятившему этому вопросу несколько страниц своего многотомного труда. Адольф Тьер пишет:

«Первый консул ценил обывательский здравый смысл Фуше и находил приятной обходительность Талейрана, но ни одному из них не доверялся совершенно. Полной его доверенности удостаивался только сотоварищ его, Камбасерес <���…> Камбасерес был одарен редким здравым смыслом и питал беспредельную привязанность к первому консулу. Проведя десять лет своей жизни в страхе, во время гонителей всякого рода, он любил с какой-то особенной нежностью могучего властелина, который дал ему возможность вздохнуть свободно».

А вот еще характеристика Камбасереса от Адольфа Тьера: «Он противоречил первому консулу, но не иначе, как наедине и когда чувствовал, что было еще время поправить ошибку».

Камбасерес имел много странностей: перед своими подчиненными он показывал детское тщеславие, окружал себя низкими льстецами <���…> почти каждый день прогуливался в Пале-Руаяле в костюме, великолепном до смешного, и в удовлетворении своих гастрономических прихотей, вошедших в пословицу, находил достаточное наслаждение для своей слабой, но мыслящей души. Впрочем, что значат некоторые недостатки при возвышенной мудрости! Первый консул охотно прощал своему заместителю эти недостатки и чрезвычайно дорожил им.

Удивительно, но Адольф Тьер, описывая Камбасереса, порой противоречит сам себе. С одной стороны, он говорит, что тот «прогуливался в Пале-Руаяле в костюме, великолепном до смешного», но, с другой стороны, утверждает, что Наполеон «ценил в нем здравый ум, который никогда не искал блеска». Искал! Еще как искал! Камбасерес обожал блеск, и в этом заключалась его главная слабость. И Наполеон часто смеялся над его «странностями», но, как утверждает тот же Адольф Тьер, «всегда с приличием». А все потому, что «один Камбасерес имел на него влияние, влияние, которого никто не подозревал, и которое потому именно и было очень велико». И это влияние было основано на том, что Камбасерес «имел особенную способность умерять гнев первого консула против разных лиц и его быстроту в отношении к делам».

В «Истории Консульства и Империи» Адольфа Тьера читаем:

«Среди столкновения двух противоположных направлений, из которых одно побуждало к ускорению реакции, другое, напротив, восставало против нее, Камбасерес, непреклонный, когда дело шло о сохранении порядка, всегда высказывал желание, чтобы не слишком торопились. Он не оспаривал цель, к которой видимо стремились. «Возложите на первого консула власть, какую угодно, — повторял он беспрестанно, — только не торопитесь!»

Он хотел особенно, чтобы наружность всегда согласовалась с действительностью, чтобы власть была точно властью, а не казалась бы только властью. Первый консул, с властью делать в пользу страны всё, что захочет, в его глазах был гораздо лучше коронованного государя, ограниченного в своих действиях. Действовать и не выказываться, и в особенности не действовать слишком поспешно, вот в чем состояла вся его мудрость. Без сомнения, в этом виден был не гений, а только благоразумие; но чтобы создать великое государство, необходимо и то и другое.

Кроме благородных советов, Камбасерес приносил первому консулу и другую пользу: он управлял Сенатом.

Это учреждение <���…> было очень важно, потому что от него зависели все выборы. В первые минуты его отдали в руки Сийеса, как бы в вознаграждение за устранение от исполнительной власти, которая вся была предоставлена генералу Бонапарте <���…>

Если бы он был одарен твердой волей и устойчивостью, он мог бы совершенно отнять у первого консула Сенат, и тогда не оставалось бы иного средства, кроме правительственного переворота. Но Камбасерес, без шума, без притязаний, мало-помалу водворяясь в Сенате, занял место, которое угрюмая беспечность Сийеса отдавала ему на произвол.

Все знали, что только через Камбасереса можно добраться до первого консула, как до источника всех милостей, и все стали к нему относиться. Он пользовался этим втихомолку и с чрезвычайной ловкостью, чтобы удерживать или привлекать на свою сторону оппозицию. Но все это делалось с такой скромностью, что никто не мог пожаловаться».