Владимир Бутенко - Честь дороже славы

– Франция дружески относится к нынешнему крымскому хану, – напомнил Зодич. – Я хотел бы присутствовать там как человек, наделенный деловыми полномочиями. Разумеется, небезвозмездно.

Ханский чегодарь обещал похлопотать.

На следующий день Зодич отправился на бахчисарайский базар. К счастью, небо расчистилось, и потеплело. Гомонящая толпа торговцев не унималась ни на минуту. Ряды лепились один к одному, по-восточному были замысловаты и беспорядочны. Сопровождавший его слуга, армянин Рубен, объяснял, какие деньги имеют силу и как соотносятся с французским ливром. Понять это с первого раза было мудрено. В ханстве ходила валюта разная: турецкий пиастр, равняющийся 20 крымским серебряным бешликам, местный крымский пиастр, бешлики медные, гораздо меньше достоинством, чем серебряные; венецианские и голландские секины, польские экю. Русские рубли не использовались. Запомнил Зодич только то, что турецкий пиастр приравнивается к французским ливрам и секинам, как один к трем.

– Бывает, что наши крымские бешлики совсем исчезают, – пояснял Рубен, пока они шли вдоль ряда, уставленного конной упряжью. – Когда султан выплачивает пенсии хану и мурзам, в ходу одни турецкие деньги. В Оркопи, где откупщики изготовляют наши медные монеты, стараются изъять у торговцев побольше бешликов, чтобы получить новые заказы. Я это знаю, потому что мой дядя имеет там откуп на солеварни и чеканку монет.

Солнце, слепящее глаза, и долгожданное тепло, по всему, возбуждающе действовали на базарных завсегдатаев. Поскольку интересы Зодича сводились к продаже гобеленов и покупке кожи, сафьяна и шерсти, он осведомился о том, как они здесь измеряются. Мера веса была также сложна: кинтал равнялся 4 французским унциям, батман – 12. Наконец, когда остановились у палатки торговца материями, выяснилось, что все холщовые товары продаются на крымский пик, состоящий из 4 полотнищ, которые равны 36 большим пальцам королевской ноги.

Зодич подумал, что ослышался или не понял оборота татарского языка. Но Рубен подтвердил сказанное. Ткани продаются… по размеру большого пальца королевской ноги!

Хозяином ряда, пестреющего кожами и сафьяном, оказался грек Анастас. Он был знаком Рубену и, когда тот объяснил цель их прихода, радостно заиграл своими крупными черными глазами.

– Лучшая кожа во всем Крыму! Цвета любые. Смотрите, мсье, что за качество! – он схватил кусок сафьяна и буквально вложил в руки Зодича. – А какая выделка! Дешевле вы, мсье, не отыщете! А кожи! Франция будет в восторге! Вот базан, самый лучший для седла! А желтую кожу у меня покупает знаменитый черкесский мастер. Для покрышки седельных венчиков берут вот такую, козлиную.

И вновь расчетливым жестом фокусника Анастас заставил француза взять мягкую кожу в руки. Она издавала специфический острый запах.

– Цена этому куску 2 пиастра, но вам, уважаемый мсье, уступлю за полтора!

Зодич пообещал подумать. Грек разочарованно всплеснул руками:

– И зачем я так старался?! Недаром говорят, французы капризны. Прибыль, считай, под рукой, а они…

Далее шли ряды ввозной торговли. Кроме оружия продавался свинец и отлитые из него пули, германские, на редкость прочные и славящиеся заточкой косы; в больших рулонах предлагалась бумага, употребляемая крымцами для оклейки окон. Зодича привлекли своим блеском и изяществом выделки трубки.

– Молдавские! – угодливо подсказал продавец. – Самые надежные во всем белом свете. Абрам не скажет неправды! Меня все знают! Такая трубка, господин, достанется и вашим внукам…

Еврей умолк, увидев, как покупатель-европеец достает кошелек. На вопрос, сколько стоит трубка в виде армейского кивера, Абрам замялся, боясь и продешевить, и упустить покупателя. Но, как подсказала интуиция, решил заломить цену:

– Десять пара!

– Это же пятнадцать французских су! Сумасшедшая сумма! – не сдержался Рубен.

– Того стоит, дорогие мои, – отведя глаза и как будто даже сочувствуя, заметил продавец.

Зодич не стал спорить и торговаться.

Чегодарь смог подкупить чиновника Дивана за изрядное денежное вознаграждение.

В первый раз в жизни Александр, как было велено Булат-беем, разрешил слуге намотать себе на голову тюрбан, надел татарский чекмень и шерстяные штаны, вобрав их в сафьяновые малиновые сапоги. В Хан-Сарай они вошли беспрепятственно, так как чегодаря охранники знали в лицо. Но у входа на лестницу балкона их остановил баша, окруженный воинами, и подозрительно уставился на незнакомца. Булат-бей сослался на дефтердара, главного казначея. Французский торговец хочет оказать ханству помощь.

– Меним достумнен танъыш олунъз, – настоятельно сказал чегодарь.

– Меним адым Верден, – подхватил Зодич, смело глядя в глаза командира караула. – Кирмеге рухсет этинъиз! [17] – Познакомьтесь, это мой друг. – Меня зовут Верден. Позвольте нам войти ( татар. ).

Неприветливый баша, качнув саблей в длинных ножнах, сдержанно кивнул и отступил. Видимо, иностранец убедил его знанием татарского языка.

С балкона, который занимали чиновники второй руки, был виден весь зал. Большие окна, в восточном стиле, светились разноцветными витринами напротив полуденного солнца. Орнаментальная роспись потолка завораживала взгляд. Недаром дворец многие годы украшали турецкие и итальянские художники.

Зал поражал роскошью. Розовый мрамор стен был украшен золотыми вензелями на южной стороне, там, где находился ханский трон, Зодич насчитал восемь прямоугольников, очерченных двойной красной линией, такая же линия условно отделяла на стене первый и второй этажи. Окна, с витринными стеклами, были сделаны в виде дверей – к ним даже вели ступени. А выше, также в форме прямоугольников, тянулись настенные золотые росписи. Мраморный розовый пол переливался разноцветным блеском, отражая и витражи, и потолок, сходный с ними сочетанием коричневого, голубого, красного и зеленого цветов. Вдоль глухой стены стояли диваны, занятые приглашенными. В гулком зале не смолкали голоса. Ханские сановники и воеводы, входя, приветствовали друг друга. Зодич осмотрелся. На балкон открывались четыре двери, но три из них были наглухо задрапированы коричневой тканью. С двух сторон стояли напольные мраморные вазы с маленькими пальмами.

Наконец угловую дверь распахнул офицер в парадной форме. Девлет-Гирей, в дорогом ханском одеянии, в белой чалме, украшенной драгоценными камнями, с кинжалом на поясе, с холодным, несколько презрительным выражением лица, властно вошел в зал. Все, подобострастно глядя на него, встали. Хан преклонил голову и поднялся на трон, за которым золотой гобелен был увенчан полумесяцем.

Совет открыл как духовное лицо казыаскер Фейзула-эфенди. Он по традиции начал с молитвы, с обращения к Аллаху. А затем произнес речь и прочел фетву. В этом обращении-законе к крымцам, кто исповедует ислам, напоминалось, что Девлет-Гирей получил инвеституру, то есть утверждение, на ханский престол от халифа всех правоверных магометан Абдул-Гамида, султана Порты. И всякий, кто поддержит самозванца Шагин-Гирея, будет объявлен преступником против веры и подвергнут суровому наказанию.