Алексей Витаков - Ярость Белого Волка

– М-да, чертовщина какая-то. Я, признаться, не придавал этому значения.

– Все началось еще в Красном. Помните, мы не смогли выдвинуться вовремя? А бедные лошади гибли и гибли каждую ночь.

– Да помню. Мы опоздали на целую неделю. – Канцлер наморщил лоб.

– За это время смоляне успели пожечь посады и поставить срубы перед воротами.

– Вы хотите сказать, что нечистая сила помогает нашему врагу? Право, смешно.

– Не вижу ничего смешного. Жолкевский еще два дня назад хотел пойти на приступ, но…

– И что «но»?

– Утром, перед самым началом штурма, он обнаружил своего коня с вырванным горлом. Понимаете. С вырванным…

– Только без истерики, прошу вас, пан Друджи. Уж вам-то, побывавшему в самой пасти дьявола, верить в нечисть. Мародеры ведь есть не только среди рода человеческого, но и среди зверья, которое безумеет от вида крови и порохового грохота. Наверняка это просто стаи одичавших собак или обнаглевшие волки. Все ищут поживы.

– Я бы охотно с этим согласился, если бы не некоторые странности. Понимаете, тот, кто убивает наших лошадей, не нуждается в пище.

– То есть?

– Ну так. Он или оно не ест их, понимаете?

– Вы хотите сказать, что мы имеем дело с тупым убийцей?

– Именно это я и хочу сказать.

На какое-то время воцарилась мертвая тишина, натянутая, словно воловья струна.

Было слышно, как в светильнике, потрескивая, тает масло. Один из гайдуков не выдержал и шумно сглотнул.

– Скоро он снова завоет, – обронил Сосновский.

– Если завоет, я так полагаю, значит, это, скорее всего, волк.

– Во всяком случае, существо очень напоминает волка.

– Вы что, видели его? – Канцлер подошел к собеседнику, пытаясь заглянуть тому в глаза. Сапега явно засомневался в душевном здоровье своего разведчика.

– Да, белый. Точнее, похож на белого волка. Только большой, если не сказать огромный.

– Вы пробовали его схватить?

– Я стрелял. Но тщетно.

– Это дело егерей, а не ваше, дорогой пан Сосновский. Завтра я поручу изловить эту сущность. И поверьте, я на ваших глазах, кто бы он ни был, сдеру с него кожу и зажарю на углях. Да-да, на углях. А вы на это будете смотреть.

– Я с удовольствием поверил бы вам, пан канцлер. Но я сам егерь, сын егеря, внук егеря. До седьмого колена вниз у меня в роду егеря. Я, как мне казалось, знаю о звере все. Но… но… – Сосновский вздрогнул и посмотрел куда-то в сторону.

– Вы оттуда слышали вой? – Сапега посмотрел по линии взгляда собеседника.

– Да.

– Хорошо. Сейчас я дам задание, и в ту сторону выедут люди. А вы идите отдыхать. Все. Прошу вас. Отдых нужен и мне.

Сосновский кивнул и вышел из палатки. Канцлер облегченно вздохнул, проведя холодной ладонью по вспотевшему лбу.

Через несколько минут командующий авангардными силами крепко спал в своей палатке, конечно же не отдавая никаких распоряжений по поводу странного воя.

А Друджи Сосновский, лежа под походной телегой, сходил с ума от глубокого, пронзительного воя, растущего по-над кромкой черного, смоляного леса.

– Пан Новодворский, что вы скажете мне по поводу этих деревянных каракатиц? – Жолкевский саблей указывал в направлении Авраамиевских ворот.

– Мы зададим им такого перцу, пан гетман, что чертячий огонь покажется им райским садом! – Новодворский указательным пальцем поправил лихой ус.

– Я ничуть в вас не сомневался, молодой человек.

– Нужно разбить мои силы на два отряда. – Новодворский был переполнен гордостью и сиял, как начищенная пуговица.

– И?…

– Помните, как однажды Ганнибал осаждал один римский город? Он сделал вид, что будет атаковать с одной стороны, а сам ударил с другой.

– Классическая военная история вам поможет, дорогой друг.

– Я с самого раннего детства мечтал стать полководцем. И много, очень много читал.

– Похвально.

– Обещаю вам, пан гетман, что обедать вы будете в городе. Эти варвары ничего не стоят. В них нет ни ума, ни тем более сколько-нибудь просвещенности. Да что они могут знать о древней полководческой славе? О тактиках и стратегиях? Стадо дремучих, грязных свиней.

– И что же по поводу тактики на данный эпизод нашей жизни, вы не договорили? – Жолкевский привстал в стременах.

– А вот смотрите. Половину своих людей я брошу на Авраамиевские ворота. Там завяжется бой. Тупые варвары наверняка перебросят силы с Копытецкой башни им в помощь. А вот тут я и ударю. В аккурат туда, откуда их силы будут переброшены и оголится фронт.

– План превосходен, пан. Я одобряю. Желаю вам нагулять отменный аппетит. – Жолкевский тронул шпорами коня и поехал на холм, чтобы посмотреть военный спектакль сверху.

В шуме разворачивающейся атаки гетман не услышал, как сзади подъехал Сапега. Оттого и кособоко вздрогнул, услышав его голос.

– Пан гетман, вы несете полную ответственность за потери в живой силе. – Канцлер сидел на коне, сильно ссутулившись, стараясь не смотреть на происходящее под стенами.

– Уж вам-то, канцлер, доподлинно известно, что рыть землю, подобно кротам, куда как разумнее. – В слово «разумнее» гетман попытался вложить всю свою брезгливость, которую испытывал к собеседнику.

– Вы не расскажете, что случилось с вашей лошадью? – Канцлер кривовато улыбнулся.

– У меня был конь. Конь. А не какая-то там лошадь! Вот за него они, – гетман указал рукой в сторону города, – они мне отдельно заплатят.

– Я очень надеюсь, что это произойдет скоро и без лишних потерь. Хотя в отношении такой проблемы, как убитые и раненые, у вас свой взгляд!

– У меня где-то завалялись надушенные шелковые платки, пан канцлер. Я их вам подарю сегодня в Смоленске за обедом от всей души.

– Они мне понадобятся в том случае, когда тысячи тел будут издавать на поле запах тления. Приму, дорогой гетман.

– Как же вы мне надоели, канцлер! Идите займитесь своими подземными галереями. Победители туда вам отнесут яства!

– А кто будет победителем?

– Еще слово, и я буду вынужден пустить вам пулю в живот за измену!

– А что же так? Вы вроде говорили, что у вас блестящий референдерский удар! А тут вдруг пулю… Да еще в живот!

– Я никогда не испачкаю о вашу плоть свой клинок. – Лицо Жолкевского пошло багровыми пятнами.

– Добавьте еще: «грязную плоть». – Сапега делано засмеялся. – И все же советовал бы для начала разобраться в истории с убитым конем, дорогой гетман. – Канцлер легко потянул повод и отъехал в сторону.

А в это время отряд Новодворского разделился на две части и стал напоминать жало змеи. Гусары с хлопающими крыльями за спиной закрутили карусель между Авраамиевских и Копытецких ворот, паля из пистолетов по защитникам крепости. Пехота же панцирной хоругви с обушками и бандолетами наперевес пошла чуть сбоку, принимая на себя огонь с Копытецкой. Отвечая. Отплевываясь ружейным огнем. Но при этом делая вид, что идет на осаду к Авраамиевским воротам.