Алексей Шляхторов - Война Москвы и Твери. Правда о рождении России

1353 год был страшным и сопровождался смертоносной эпидемией в Москве. 11 марта умер митрополит Феогност, на той же неделе умерли дети великого князя Иван и Семен, вслед за ними настала очередь Симеона Ивановича, скончавшегося 26 апреля. Не успели справить по нему сорокодневные поминки, как умер его брат Андрей Иванович, началось короткое княжение Ивана Ивановича, прозванного Красным, т. е. Красивым. Все заметили слабость нового московского правителя. Молодой и весьма смелый рязанский князь Олег захватил московскую волость Лопасню, находившуюся в непосредственной близости к Москве (между Серпуховом и Москвой), и взял в плен ее наместника. В течение почти двух лет новгородцы не имели мира с Иваном Ивановичем, а «.зла не бысть никакого же», хотя они посылали в то же время своих послов в Константинополь с жалобами на нового митрополита Алексея. В самой Москве шла усобица между боярами, кончившаяся таинственной смертью тысяцкого Алексея Хвоста. Но Московское княжество окрепло, и судьба его уже не зависела от личных способностей великих князей [339]. Иван Иванович оставался на престоле до самой своей смерти 13 ноября 1359 г. – «.и положен бысть в своей отчине в граде Москве в церкви святого Михаила». После него остались сыновья Дмитрий и Иван и неизвестная по имени дочь, еще в малолетстве выданная замуж за одного литовского князя. Иван умер вскоре после смерти отца, и единственным наследником, если не считать князей боковой серпуховской линии, остался Дмитрий. При Иване Калите и его преемниках Москва стала менять свой облик, делаясь все более и более стольным городом, где праздновались шумные княжеские свадьбы и происходили княжеские съезды, куда собирались ратные люди для дальних походов, приезжали купцы-чужеземцы, а высшее духовенство ехало к митрополиту за разрешением своих нужд. То, что только намечалось при Юрии Даниловиче, стало осуществляться при Калите и претворилось в жизнь при Симеоне Гордом. Москва окончательно сделалась столицей Северо-Восточной Руси. При Калите же начал складываться и сам облик Московского Кремля как центра гражданской и церковной жизни всех русских земель. Сложилась традиция одновременного существования двух соборов-усыпальниц – Успенского и Архангельского. В Успенском хоронили митрополитов, в Архангельском – великих князей «всея Руси». Этим знаменовалось, что в Москве сосредоточились светская и духовная власть, земная и небесная сила [340]. «Уже бо тогда честь и слава великого княжения восхождаше на боголюбивый град Москву, иде же первосвятительство и боговенчанное царство утвердися» – пишет один поздний летописец, желая подчеркнуть раннее возвышение Москвы. Время Калиты и его сыновей отмечено строительством первых каменных зданий в Москве. Московское каменное строительство сразу же приняло как широкий размах, так и новые технологии. Общее впечатление от Москвы времен Калиты и его сыновей остается как еще о небольшом сравнительно городе, однако довольно быстро расширяющем свои пределы [341]. Бросаются в глаза относительно небольшие размеры московской территории, в основном укладывающейся в рамках современного Кремля и части Китай-города. Стоит сравнить ее с громадной площадью, занятой древним Новгородом, чтобы признать: последний был значительно более богатым [342] городом, чем Москва. Это, впрочем, и неудивительно, Новгород, наш Нью-Йорк Средневековья, выделялся размерами и богатством ещё при Андрее Боголюбском, а при Золотой Орде его роль и вовсе стала глобальной. Однако именно этот Новгород, не ставя цели объединения страны, как и другие средневековые республики (Венеция, Генуя), обогащал и резко усиливал Москву, менее агрессивную и более религиозную, чем задиристая Тверь (не желавшая по факту помогать против немцев, шведов и датчан). Самое обидное для новгородцев было то, что Литве сильные тверские дружины против тех же боевых орденов помогали, а северянам – не спешили. В отличие от Москвы.

Владимир был утвержден в качестве местопребывания русских митрополитов с сохранением за ними Киева в качестве первого престола. Митрополит, по завещанию Симеона, стал регентом (опекуном) сначала слабого и тихого младшего брата Симеона – Ивана Ивановича Красного, а потом, после его смерти, малолетнего князя Дмитрия Ивановича, будущего Донского. Митрополит-опекун, практически оказавшийся в роли нашего Ришелье, имел большой авторитет на Руси. Но в 1359 году в районе Брянска он попадает в литовский плен к Ольгерду Гедиминычу. И в Москве сразу приуныли. К тому же, в том же году умер Иван Иванович. Оставив 2 малолеток: Дмитрия 8 лет и совсем маленького Ивана. Видя ситуацию «в комплексе», хан отдал ярлык в Нижний Новгород. Но Алексий бежал из плена, и всё быстро встало на свои места. Бояре московские снова важно надули щёки, ярлык вернули юному Дмитрию, а против несогласных провели несколько военных демонстраций силы. А вот сам Ольгерд повёл себя некрасиво, и не по понятиям эпохи. Из политического расчета (малолетки на московском престоле) пленить пожилого митрополита (пусть он и был де-факто нашим Ришелье и главным регентом) – и таким нечестным способом подкосить Москву… Прямо скажем, нехорошо, позорно. В самой же Золотой Орде в 1359 году прервалась династия Батыя и началась «Большая Замятня», степная реакция (как сказано выше), а точнее – чехарда ханов, свергавших и убивавших один другого. Она стала разрастаться. Если сначала убивали только хана, сидевшего на престоле, потом – заодно и родню, а также родню овладевшего престолом, т. к. в родне перестали видеть опору, а стали видеть опасных конкурентов. Вместе с ними стали крошить особо приближённых чиновников. Начались военные действия и на рязанском и нижегородском пограничье. Где русские князья разбили отряды ордынских сепаратистов. На правом, дальнем берегу Днепра опытный Ольгерд, почуяв, откуда ветер дует, перешёл в наступление против местных ордынских военачальников и в сражении у Синих Вод разбил войско, которым командовали три темника. В Орде на это «не обратили внимания». А точнее, было просто не до них.

Новому московскому князю Дмитрию Ивановичу исполнилось всего 10 лет, когда он вступил на престол (родился 12 октября 1350 г.). Следовательно, говорить о характере малолетнего князя еще рано. Он мог только княжить, но не управлять. В ту пору своей жизни Дмитрий Иванович, конечно, не мог вести самостоятельной политики. За его спиной чувствуется присутствие опытных государственных людей, умевших твердо и решительно направлять события в определенное русло [343]. Действительно, у кормила правления в Московском княжестве стоял замечательный государственный деятель XIV в. – митрополит Алексей. Он родился в 1299 г., судя по тому, что он был семнадцатью годами старше Симеона Гордого. Его отец боярин Федор Бяконт имел 5 сыновей, старший из которых, Елферий, впоследствии принял в монашестве имя Алексий. По древнему преданию, Елферия крестил Иван Данилович Калита. Хотя сам Калита в это время был еще мальчиком («…еще тогда юн сый») [344]. В те отдаленные времена, о которых идет речь, перед молодыми людьми из знатных семей обычно лежали только две дороги: военная или духовная. Елферий выбрал вторую – и с юных лет (двадцати лет от роду) посвятил себя монашеству. Близость Алексея к высшему боярству и великокняжеской семье, а также его несомненные способности обратили на него внимание церковных верхов. Митрополит Феогност сделал Алексея своим наместником [345], обязанным «.спомогати ему и розсужати церковные люди вправду по священным правилом». Таким образом Алексей оказался в центре всех церковных дел и нередко заменял Феогноста, разъезжавшего по своей обширной митрополии [346]. По мысли Симеона Гордого, митрополичий престол должен был перейти к Алексею, поставленному епископом во Владимир. Это произошло незадолго до смерти Симеона. Который вместе с Феогностом тогда уже прочил Алексея в московские митрополиты. И посылал об этом запрос в Константинополь. Алексий стал митрополитом в 1364 году [347]. И очень вовремя. Ибо снова выросла тверская проблема.