Эрих Гессе - Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944

В интересах обеспечения угона рабочей силы в Германию до минимума «временно» были сведены даже мероприятия СД по массовому уничтожению людей. Так, командующий полицией безопасности и СД в Чернигове 22 марта 1943 года довел до сведения подполковника Ейке из Черниговского хозяйственного управления копию приказа от 19 марта 1943 года командиру зондеркоманды 4а из состава эйнзацгруппы «С», в котором значилось следующее: «Отныне мероприятия полиции безопасности надлежит подчинять задачам по обеспечению рабочей силы для Германии… При приведении в порядок какого-либо села… все население следует насильственно передавать в руки соответствующего уполномоченного… Мы временно ограничиваем свои жесткие мероприятия по обеспечению безопасности только потому, что снабжение Германии рабочей силой важнее» (PS 3012).

Установки Гитлера в отношении населения оккупированных восточных областей и его проблем, которые он знал очень хорошо, весьма четко отражены во взглядах верного последователя Гитлера Эриха Коха, высказанных им 5 марта 1943 года на партийном собрании в Киеве. Согласно донесению штаба группы армий «Б» № 83/43 от 1 апреля 1943 года заместителю начальника Генерального штаба сухопутных войск вермахта, составленному на основании доклада старшего военно-административного советника Глаазена, Э. Кох заявил следующее:

«…Мы – народ господ и должны править жестко, но справедливо… Я выжму этот край до последней капли. Я пришел не для того, чтобы раздавать благословения, а для того, чтобы помочь фюреру. Население должно работать, работать и еще раз работать… Некоторые начинают волноваться, что, возможно, население не получает достаточно еды. Но население и не должно этого требовать… Мы – народ господ, а это означает, что самый простой немецкий рабочий в расовом и биологическом отношении в тысячу раз ценнее, чем все местное население, вместе взятое. Такое поведение – наш долг перед солдатами фронта, в ряды которых мы сейчас предпочли бы влиться, если бы фюрер дал на это свое разрешение».

Здесь стоит упомянуть, что Эрих Кох родился 19 июня 1896 года. Сначала был рабочим, а затем стрелочником и телеграфистом на железной дороге. С 1922 года – член НСДАП, с 1933 года – прусский государственный советник и обер-президент Восточной Пруссии, а с октября 1941 года – рейхскомиссар Украины. С конца 1944 года возглавлял рейхскомиссариат Остланд. Будучи гауляйтером Восточной Пруссии, покинул ее осажденную столицу 23 или 27 января 1945 года и был арестован в мае 1949 года возле Гамбурга, где скрывался под видом фермера Рольфа Бергера. В мае 1949 года он был передан англичанами советской оккупационной администрации, а та передала его Польше. После десятилетнего ожидания был приговорен к смертной казни 9 мая 1959 года, но приговор не был исполнен, и он до самой смерти содержался в старинной тюрьме Мокотув, где и умер в возрасте 90 лет.

То, что подобные представления полностью соответствовали образу мыслей Гитлера, стало ясно в ходе его разговора с генерал-фельдмаршалом Кейтелем и начальником Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковником Куртом Цайтцлером. Он сообщил им о своих впечатлениях от беседы Розенберга с Кохом, состоявшейся у него 19 мая 1943 года, где обоим была дана возможность изложить свои разногласия в отношении восточной политики.

Эти разногласия были основаны на том, что Розенберг преследовал на Востоке такие политические цели, которые привели бы к отделению от России ряда территорий благодаря умелой национальной политике и разжиганию к русским претензий со стороны национальных меньшинств и в особенности украинцев. В отличие от него, Кох стремился проводить на Украине чисто колониальную и грабительскую политику в интересах военной экономики в духе Геринга.

Уже из одной манеры передачи слов спорщиков не трудно было догадаться, на чьей стороне был Гитлер. Он представил Розенберга как этакого мировоззренческого мыслителя, утратившего связь с жизнью и окружившего себя в своем министерстве сонмом эмигрантов и других представителей чуждых рас, преследовавших свои личные, но никак не германские интересы. А вот политически недальновидная, грубая и сугубо эгоистическая несдержанность Коха, наоборот, явно была Гитлеру по душе.

Как по вопросу предоставления Украине государственной самостоятельности, так и на доводы о необходимости привлечения населения к активной борьбе с большевизмом Гитлер немедленно начинал приводить негативные примеры, находя их, с одной стороны, в действиях не знавшего пощады китайского национального правительства в Нанкине Ван Цзинвэя [152], а с другой стороны – в поведении польского легиона под руководством Пилсудского после Первой мировой войны.

Применяя эти примеры в отношении условий, сложившихся на Украине, Гитлер утверждал, что слабое национальное украинское правительство из числа эмигрантов для Германии будет бесполезным, так же как и национальная русская или украинская армия, которую нельзя рассматривать в качестве постоянного и надежного партнера в достижении немецких военных целей. При этом он заявлял, что воодушевленные идеей создания собственного государственного образования народы очень скоро стали бы стремиться к политической автаркии и пытаться, опираясь на народную волю и поддержку армии, ее достичь. Поэтому для него украинец или русский был предпочтительнее в качестве рабочего, которого можно было бы в Германии перевоспитать и переучить. Использовать же их как солдат он не хотел категорически.

Исходя из вышеназванных соображений, Гитлер и встал на сторону Коха, запретив Розенбергу использовать «представителей чуждых рас» в его службах, подчеркнув, что эмигрантам вряд ли удастся совершить революцию, поскольку они свершаются людьми, живущими на территории своего государства. Примерно в таком же духе высказался и Гиммлер на совещании группенфюреров в Познани 4 октября 1943 года (PS 1919). Выступая перед гауляйтерами Третьего рейха и верхушкой СС, он охарактеризовал славян как расово неполноценных, заявив: «…Поддерживать порядок это человеческое отребье способно так же мало, как и 700 или 800 лет назад, когда эти люди позвали к себе варягов, поставив над собой Рюриковичей в качестве правителей» (PS 1919).

В разговоре с Розенбергом тогда же, в мае 1943 года, Гитлер высказал убеждение в том, что появление партизан на Востоке ни в коем случае не является порождением немецких политических мероприятий, а проявилось лишь как следствие неудачных военных ударов по сбитому с толку народу и как результат действия советских диверсантов и агентов. По его словам выходило, что только нужда заставила Германию прибегать к жестким мерам, одобрение которых вряд ли стоило ожидать от населения восточных областей, как и от поляков в генерал-губернаторстве. Если единодушное мнение Розенберга и представителей групп армий было бы верным, утверждал Гитлер, то там, где с местными жителями обходились довольно мягко, партизанская активность соответственно тоже должна была быть низкой. Но на практике выходило совсем наоборот. Имелось достаточно доказательств того, что там, где генералы отдавали приказы с «особой хитростью», население больше всего страдало от гнета партизан.