Анатолий Терещенко - Хрущев. Охота на силовиков

Следователь МГБ подполковник Евдокимов, разобравшись в сути материалов СДР, в какой-то момент признался, что родителям их «надо было пороть» и «драть за косы».

В таком ракурсе он и доложил руководству. После чего расследование дела СДР было спущено на тормозах. Оно затухало. Ребят, конечно, перепугали вызовы в ЧК, да еще на Лубянку. Так продолжалось до середины 1951 года, когда в МГБ развернулась кардинальная чистка аппарата. Поводом к этому послужило уже упоминаемое письмо, направленное 2 июня Сталину следователем по особо важным делам подполковником Рюминым. В письме он обвинил руководство МГБ, и прежде всего, министра Абакумова, «в сознательном укрывательстве террористических замыслов еврейских националистов и вражеской агентуры». Помимо прочих дел, Рюмин уличил своего высокого начальника в том, что тот «намеренно свернул расследование дела антисоветской молодежной организации троцкистского типа, известной как «Союз борьбы за дело революций» (СДР). В конце письма по этому делу он добавил:

«Деятельность такой преступной организации Абакумов пытался представить как безобидную игру детей в политику».

Рюмин умышленно вставил, что СДР носила троцкистский характер. Вполне понятно, кто для Сталина был Троцкий — равносилен красной тряпке для быка.

Донос Рюмина на Абакумова был передан из рук в руки кем-то из секретарей ЦК. А дальше Маленков и Берия, давно мечтая расправиться с ненавистным им Абакумовым, убедили Сталина, что руководителю МГБ нельзя больше доверять.

— Он — неуч, замахнулся на вашу безопасность, товарищ Сталин, на единство нашей партию и целостность советского государства. Он — враг народа, — тихо щебетал лукавый царедворец.

Берия кивал в знак согласия, а потом вывалил:

— Товарищ Сталин, все дела, проводимые нами по особо опасным преступлениям с суровыми приговорами, Абакумов взвалил на ЦК и на вас лично.

Сталин встал со стула и прошелся в мягких хромовых чувяках мимо Маленкова и Берии с трубкой в руке. Потом остановился и задал неудобный вопрос обоим.

— А пачему об этом перерождении таварища Абакумова вы не докладывали раньше? А вот коммунист подполковник Рюмин оказался на высоте. Среагировал!

— ???

— Вы свободны.

Он подошел к столу, удобно усадил отяжелевшее из-за возраста тело на стул, отодвинул подальше от себя кипу бумаг и снова взял письмо Рюмина в руки. Пробежал еще раз внимательно по строчкам рюминского пасквиля … Тяжело вздохнул. И ему почему-то вспомнились слова, сказанные в беседе с немецким евреем-писателем Леоном Фейхтвангером в 1937 году, когда он резонно заметил, что среди тех, кто громче других восхваляет меня, могут быть злейшие враги Сталина.

Он не ошибся — в их число история записала Хрущева, Маленкова, Берию и даже Жукова, который хоть и любил резать правду матку в глаза, но после смерти вождя в угоду нового хозяина Кремля пытался ему помочь в некотором очернении роли Верховного в войне. Тем самым он лишний раз хотел выделить себя. Это его не красило, война и так его выделила в отряд великих полководцев СССР.

Вот почему Хрущев заявлял, что Сталин воевал по глобусу и никаких десяти сталинских ударов не существовало. Как не назови — они были. И были полководцы вровень с Жуковым. Недаром Сталин называл Рокоссовского «советским Суворовым».

Когда на одном из банкетов после смерти вождя нетрезвый Н. С. Хрущев подошел к маршалу и почти в приказном порядке потребовал (просьбы там не было) написать пасквиль на Верховного, К. К. Рокоссовский ответил:

— Иосиф Виссарионович для меня святой!

На следующий день Константин Константинович, придя на службу — он находился в то время на должности заместителя министра обороны — обнаружил на своей двери табличку: «Москаленко К. С.».

Месть? Да!

До этого дня, с 1949-го по 1956 год Рокоссовский был министром Национальной обороны Польской Народной Республики (ПНР). На этой должности ему было присвоено звание Маршал Польши. Видному военному контрразведчику генерал-лейтенанту Н. И. Железникову, верному другу маршала, К. К. Рокоссовский признавался:

«Я самый несчастный Маршал Советского Союза. В России меня считали поляком, а в Польше — русским. Я должен был брать Берлин, я был ближе всех. Но позвонил Сталин и говорит: «Берлин будет брать Жуков». Я спросил, за что такая немилость? Сталин ответил: «Не немилость, это — политика».

Жизненный мир человека создан в белом исполнении, мы сами его раскрашиваем. Но нередко наши недоброжелатели добавляют ему черные тона. Жизнь у каждого своя. Но часто от того, что не получилось или получилось коряво, ошибочно, ущербно, могут пострадать и нередко страдают окружающие нас люди. Поэтому каждому, особенно из высоких чиновников, надо делать как можно меньше ошибок и принимать взвешенные решения. Их ошибки могут страшно гипертрофироваться и ущемлять людей.

В период с 1944-го по 1947 год на Украине в результате «судебной ошибки» были необоснованно осуждены по подозрению в принадлежности к немецкой разведке более ста юношей-одногодок Снигиревского и Николаевского районов Николаевской области.

Весной 1944 года эти школьники старших классов были насильственно мобилизованы немецкими властями на земляные работы в батальон аэродромного обслуживания с подпиской о неразглашении увиденного на аэродроме. При первой возможности они эти работы покинули и разбежались. С освобождением Николаевской области все они были призваны в части Красной армии.

Следователь военной прокуратуры, ведший дело на 2 агентов немецкой разведки, завербованных из числа призванных на земляные работы, в протоколе допроса превратил батальон аэродромного обслуживания в разведывательный орган Абвера. В таком качестве все они были объявлены во всесоюзный розыск, разысканы, арестованы и осуждены Военным трибуналом.

Сколько не обращались необоснованно осужденные, их родители и парторганы Николаевской области с ходатайством пересмотреть их дела, из органов прокуратуры заявителям каждый раз поступал трафаретный ответ: «Осуждены правильно … дело пересмотру не подлежит». Н. С. Хрущев суть материалов прекрасно знал, но и пальцем не повел, чтобы дать ход реабилитации юношей и девушек Николаевщины.

Только с фальсификаторов за это никто не спросил …

21 августа 1941 года Военной коллегией Верховного суда СССР был осужден заочно к ВМН командующий 28-й армией генерал-лейтенант В. Я. Качалов по обвинению в измене Родине. Осужден генерал был необоснованно. Приговор связали не с фактическими данными, а с приказом Сталина № 270 от 16 августа 1941 года «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия». В одном и пунктов приказа говорилось: