Леонид Млечин - 1991. Заговор? Переворот? Революция?

Крючков набросал список членов ГКЧП из десяти человек.

Лукьянов попросил его фамилию вычеркнуть, объяснил, что иначе не сможет обеспечить принятие нужных решений в Верховном Совете СССР:

— Если хотите, чтобы я вам помог, я могу написать заявление о том, что новый Союзный договор неконституционен.

Заявление председателя Верховного Совета СССР было опубликовано вместе с документами ГКЧП в утренних газетах, хотя для маскировки Лукьянов поставил более раннюю дату — 16 августа. Дескать, материал написан заранее и с образованием ГКЧП никак не связан. После провала путча Лукьянов просил начальника своего секретариата это подтвердить.

Тот врать не стал и рассказал следователям:

— Лукьянов пришел к себе в кабинет после совещания у Павлова и сел за стол, сказав, что должен сейчас написать один документ. Анатолий Иванович взял чистые листы бумаги и стал писать, надиктовывая себе вслух текст заявления по Союзному договору, которое на следующий день появилось вместе с документами ГКЧП. Закончил работу и позвонил Крючкову: «Документ готов».

Зачем Анатолию Ивановичу все это понадобилось?

Он больше не связывал свое политическое будущее с Горбачевым. Скорее, наоборот, видимо, полагал, что уход Михаила Сергеевича откроет перед ним некоторые перспективы. 25 июля 1991 года Лукьянов выступал на пленуме ЦК.

«В кулуарах после его выступления, — вспоминал секретарь парткома аппарата ЦК Виктор Васильевич Рябов, — можно было услышать: «Вот это выступление государственного мужа. Вот кому надо быть генеральным».

До путча оставалось меньше месяца…

В девять вечера всем предложили чай и кофе. В двенадцать ночи перешли на виски. Павлов по телефону связался с Василием Александровичем Стародубцевым, известным в стране человеком, председателем Крестьянского союза, и вызвал его в Москву.

Крючков позвонил министру иностранных дел Александру Александровичу Бессмертных, который отдыхал в Белоруссии, и без объяснений попросил срочно прибыть в Москву. Министра доставили в столицу на самолете командующего Белорусским военным округом. Бессмертных, карьерный дипломат, не имевший отношения к интригам большой политики, появился в Кремле в джинсах и куртке, недоуменно осматривал присутствующих. Крючков вышел с министром в другую комнату, наскоро ввел в курс дела и предложил подписать документы.

Бессмертных, как и Лукьянов, попросил исключить его из списка членов ГКЧП:

— Да вы что? Со мной ведь никто из иностранных политиков разговаривать не будет.

Синим карандашом вычеркнул свою фамилию, хотя и опасался, что его несогласие повлечет за собой печальные последствия. Очень тревожился о судьбе своего маленького сына. Но министра отпустили домой.

Около трех ночи встреча закончилась. Крючков и Грушко вернулись в здание на Лубянке. Грушко ночевал у себя в кабинете.

Пуго вернулся домой под утро очень довольный:

— Ну, все, свалили, убрали мы этого…

Объяснил сыну:

— Горбачев не может управлять страной, мы ввели чрезвычайное положение.

И добавил:

— Я им говорю, что Ельцина надо брать! Мы не стремимся к власти, у нас ее достаточно, но мы прекрасно понимаем, что Горбачев ведет страну к голоду, хаосу, разрухе…

В половине пятого утра главнокомандующего военно-воздушными силами страны маршала Евгения Ивановича Шапошникова разбудил телефонный звонок.

Дежурный генерал Центрального командного пункта ВВС доложил:

— Товарищ главнокомандующий, в шесть часов вам необходимо быть в зале коллегии министерства обороны. Собирает министр.

— По какому поводу сбор? — поинтересовался Шапошников.

— Не сообщили, товарищ главнокомандующий.

— А что по обстановке в мире, в стране?

— Все спокойно, никаких особых событий не произошло.

Ровно в шесть утра в зале коллегии появился министр обороны:

— Президент СССР находится в тяжелом состоянии. Управлять страной не может. Обязанности президента временно принял на себя вице-президент Янаев. Завтра, 20 августа, должен быть подписан новый Союзный договор. Но без Горбачева он подписан быть не может. Неподписание договора может вызвать негативные последствия в стране. Поэтому вводится чрезвычайное положение…

Маршал Язов приказал своему заместителю Ачалову силами спецназа воздушно-десантных войск блокировать телецентр «Останкино».

После провала путча на допросе генерал Ачалов показал, что он был против введения войск и говорил об этом Язову:

— Армию нельзя втягивать в авантюру. Бог нас не простит, мир осудит, народ проклянет.

Председателя Гостелерадио СССР Леонида Петровича Кравченко разбудили в четыре утра 19 августа и вызвали в ЦК КПСС. Он жил на даче в Жуковке — чекисты прислали за ним две машины. В ЦК ему объяснили, что Горбачев болен и его обязанности исполняет Янаев. Секретарь ЦК Олег Шенин вручил ему пакет документов, которые следовало передать по телевидению в шесть утра.

Останкино было окружено боевыми машинами. У входа стояли военные. Никого не выпускали и никого не впускали. Кравченко самого долго не хотели пропускать. Когда он поднялся наверх, отдал, наконец, текст дикторам и распорядился поставить классическую музыку.

Около семи утра по приказу министра обороны 2-я стрелковая (Таманская) и 4-я танковая (Кантемировская) дивизии начали движение к Москве. За два часа до этого министр внутренних дел Пуго приказал своему первому заместителю генерал-полковнику Ивану Шилову обеспечить машинами ГАИ армейские колонны, входящие в Москву. С помощью автоинспекции к десяти утра войска заняли ключевые позиции в городе. В общей сложности в Москву ввели несколько сотен танков и бронемашин.

Еще три парашютно-десантных полка — 15-й (из Тулы), 137-й (из Рязани), 331-й (из Костромы) — двигались в сторону Москвы. Ачалов приказал также перебросить из Одесской области 217-й и 229-й парашютно-десантные полки — они сосредоточились в районах аэропортов «Кубинка» и «Чкаловский».

В 9 часов 28 минут Язов подписал приказ о приведении вооруженных сил в повышенную боевую готовность.

19 августа люди проснулись в стране, где произошел переворот. Валентин Павлов, который все дни путча подстегивал себя изрядными порциями спиртного, открыл заседание кабинета министров ернически:

— Ну что, мужики, будем сажать или будем расстреливать?

Его предшественник на этом посту Николай Иванович Рыжков когда-то не советовал Горбачеву ставить Павлова председателем Совета министров:

— Я с Валентином работал в Госплане, он был начальником отдела. Он держится, держится, а как поддаст потом — так на несколько дней. Для главы правительства увлекаться этим делом, знаете…

В девять утра Борис Пуго собрал руководящий состав министерства внутренних дел и зачитал документы ГКЧП. После бессонной ночи он был возбужден, говорил, что Горбачев единолично правил страной, ни разу с ним не посоветовался. А в стране творится черт знает что, требуются срочные действия. Пуго отозвал из отпуска своего первого заместителя Бориса Громова. Приказал создать оперативный штаб. Дважды в день штаб должен был информировать ГКЧП о ситуации в стране.