Филипп Матышак - Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

Виной всему рыночные дни. В Риме они устраиваются каждые девять дней, о чем свидетельствует их латинское название «нундины». Можно, конечно, покупать продукты в лавках-мацеллах, которые работают без выходных. Но все римские хозяйки знают, что на рынках в нундины все и дешевле, и свежее – потому что на рынки продукты привозятся прямо из деревни за ночь такими измученными возницами, как Вибий.

Мозаика изображает загрузку легкой двухколесной повозки. MuseoPics – Paul Williams / Alamy.

На рынке торгует не он сам, а его невестка, которая живет в Риме. У нее есть лоток на улице Виа Меркат на восточном склоне Авентинского холма и постоянные покупатели. Их привлекает качество товара: Вибий славится тем, что привозит только самое лучшее. Отбором продуктов перед погрузкой занимается его жена. Она следит, чтобы плохой редис и другие овощи ненадлежащего качества не пошли на продажу, а достались свиньям, которые, когда придет пора зимних праздников – Сатурналий, – тоже отправятся в Рим в виде копченостей и ветчины.

Звонкая монета, которую приносит торговля на рынке, Вибию очень нужна. Из того, что требуется в хозяйстве, большую часть он выменивает у соседей, но определенные инструменты, льняную ткань и разного рода предметы роскоши можно приобрести только за деньги. Часть денег он получает от профессиональных торговцев. Когда приходит пора, они объезжают мелкие крестьянские хозяйства на собственных повозках, скупая урожай и избавляя Вибия от необходимости лишний раз ездить в столицу. Лупинариям он продает фасоль и нут, а пепонарии хорошо платят за свежие дыни. Фруктуарии наведываются чаще, поскольку вишня, персики и яблоки созревают в разное время. Вибий ценит удобство, но продавать продукты скупщикам менее прибыльно, чем поставлять их напрямую римским покупателям, и потребность в средствах вынуждает его нагружать телегу каждый девятый день.

Сегодняшний груз довольно типичен. Вибий везет салат в тканых и плетеных корзинах, молодую морковь (фиолетовую, конечно, так как оранжевая достигнет Европы только через тысячелетие), неочищенный горох, лук-порей и спаржу. Еще шесть связок зайцев, которые попались в капканы, расставленные вдоль огородов, и корзинку яиц, не проданных в прошлый раз. Вибий везет на продажу и товары, полученные им от крестьян, чьи хозяйства расположены еще дальше от Рима. Это продукты, которые хранятся дольше: разнообразные сыры, мед в горшках, кориандр, петрушка, розмарин и укроп. Отдаленным мелким хозяйствам гораздо легче доставлять эти вещи Вибию, чем отправлять их напрямую в Рим. Конечно, крестьяне получают меньше прибыли, зато им не приходится проделывать путь до Рима, гораздо более трудный, и Вибий их слишком хорошо понимает. У Вибия к тому же есть пара волов, а для крестьянина они представляют даже большую ценность, чем дом. Вибий не только использует волов, чтобы добраться до Рима или вспахать собственные поля, но и сдает их в аренду соседям, когда те просят.

Вполне возможно, волы разделяют отвращение Вибия к поездкам в Рим. В конце концов, это им приходится тащить телегу. Телега Вибия – верх практичности. Ее латинское название – plaustrum, это типичное древнеримское транспортное средство для перевозки больших грузов. В его конструкции нет никаких излишеств, чего Вибий, увы, не может не замечать. По сути, это неглубокая коробка, сколоченная из дубовых досок. Впереди сиденье, даже ничем не обитое. Колеса – грубые деревянные диски, к ободам которых приколочены железные полоски, кое-как уберегающие их от того, чтобы расколоться на части всякий раз, когда они попадают в выбоины. У транспортных средств подороже имеется хоть какая-то подвеска, но крестьянские повозки ничем подобным не оснащены. Не предусмотрено никакой амортизации, кроме ягодиц возницы.

Жердь, удерживаемая двумя простыми деревянными креплениями, едва ли заслуживает называться осью. Только муфта и втулка обшиты железом, предохраняющим их от износа, а металлические шайбы уменьшают трение. Из-за отсутствия шарикоподшипников по пути в Рим Вибию постоянно приходится останавливаться, спрыгивать с телеги и смазывать ось смазкой из горшка, размещенного на заднем откидном борту. Смазка делается из свиного жира или из прокипяченного оливкового масла. В любом случае смазка стоит денег, и Вибий использует ее, только если видит, что волы неоправданно тратят силы. А до тех пор он презрительно молчит, выслушивая жалобы прохожих, которых раздражает металлический скрежет.

После полудня волы еще держались стоически, но, когда стемнело и до Рима было уже недалеко, они, как Вибий и ожидал, заупрямились. Как и большинство колесных транспортных средств в Римской империи, телега Вибия должна ехать по обочине: мощеная дорога предназначена для пешеходов. Но, чем ближе к воротам Рима, тем теснее примыкают к обочине надгробия. В черте города хоронить запрещено, поэтому пространство за стенами переполнено могилами. Волы не подкованы и громко выражают недовольство тем, что теперь им приходится ступать по брусчатке. Каждый раз, когда их незащищенные копыта касаются камней, рев волов присоединяется к дорожной какофонии.

Многолетний опыт помог Вибию точно рассчитать время в пути, чтобы к его приезду очередь повозок, образующаяся у ворот после заката, успела рассосаться. Возница уже готов был порадоваться, что проделал долгий путь без происшествий, но в полночь удача от него отвернулась. Голодный и усталый, Вибий видит перед собой неподвижную вереницу повозок, перегородивших подъезд к аркам акведука Аква Аппия. Судя по беспорядочным выкрикам, ругательствам и бесполезным советам, доносящимся откуда-то спереди, одна из телег лишилась колеса, и движение не возобновится, пока эта проблема не будет решена.

Не жалея ругательств, Вибий берет в руки кнут, прикрепленный к длинному шесту. По дороге в Рим он пользовался им, чтобы отгонять мух, досаждающих волам. С той же целью к доскам по бокам телеги прикреплена плетеная сетка. Обернувшись, но не покидая сиденья, Вибий прищуривается – на улице слабо светят звезды – и оказывается начеку, когда первая проворная грязная рука хватается за корзину. Кнут ударяет несостоявшегося воришку по руке, тот визжит от боли, а затем разражается потоком непристойностей.