Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Представ перед военным трибуналом в Харбине, ни один из них не сделал попытки солгать русским. Военный суд приговорил обоих шпионов к лишению воинского звания и смертной казни через повешение, которое было заменено расстрелом по приказу генерала Куропаткина, принявшего во внимание высокие чины осужденных.

В дальнейшем руководители японского шпионажа стали посылать с опасными поручениями китайцев, и это оказалось выгодно по многим причинам. Каждый японский агент мог за несколько рублей нанять сообразительного китайца, чтобы действовать против русских. Будучи местными жителями, они вызывали сравнительно меньше подозрений даже в то время, когда русское руководство само нанимало маньчжурских жителей для слежки за приближающимися японцами. В их распоряжении, кроме бесполезных крестьян-кули, имелись китайцы, служившие прежде переводчиками, курьерами или писарями. Отдавая себе отчет в том, что вызывают подозрения у японцев, они не могли бежать, потому что имели какую-то собственность или семьи в спорных провинциях.

Японские офицеры разведки использовали привычную для западного шпионажа технику. Они предупреждали сидящих на мели китайцев, что если те хотят избежать ареста, то должны доказать свою преданность новым хозяевам, записавшись в ряды шпионов. Японские мастера шпионажа с радостью воспользовались бедственным положением, причиненным японским вторжением, и платили не больше 25 долларов — в нынешнем эквиваленте — в месяц своим китайским сторонникам, тогда как стоимость проживания в военное время продолжала расти с каждым днем.

Организация японского военного шпионажа отличалась систематичностью, характерной для японской политики. Вдоль всего фронта были созданы бюро, руководимые офицерами разведки, контролировавшими всю службу на отведенных им участках. В их обязанности входило руководить всеми действиями в своем секторе. Они платили жалованье, получали и отбирали информацию и подготавливали сводки для вышестоящих инстанций. Этим органам соответствовала своя агентура на российской стороне, разумеется, китайская, которая вела работу в городах, на железных дорогах и во всех местах сосредоточения армии Куропаткина.

Каждый такой шпион, со своей стороны, работал еще с двумя-тремя лицами, в обязанности которых входила доставка японцам собранных им сведений главе китайского бюро. Оттуда они переправлялись самым смелым из курьеров через российский форпост на передовой фронт Японии. Эта шпионская организация казалась неповоротливой, но на практике она действовала быстрее любой другой из числа созданных в тылу противника. Глубина русского фронта никогда не превышала 60 верст. И шпион, используя трех гонцов, мог получать срочные запросы и отвечать на них в течение трех-четырех суток, почти непрерывно посылая информацию.

Китайцы, доставлявшие эти опасные сведения, были разносчиками или кули из беднейшего городского населения. Бедность, неизбежная и практически передаваемая по наследству, служила им лучшим прикрытием, поскольку их вряд ли можно было отличить от толп оборванных нищих, бродившим по Маньчжурии. За доставку сообщения им платили всего пять рублей, и они были весьма довольны этой платой, не сознавая, какому страшному риску себя подвергают.

Обстоятельства привели японцев к созданию другого вида шпионажа: группы в три-четыре человека, действовавшей из центральной базы, — чаще всего в тылу у русских. Каждой такой группе давалось вполне определенное задание, например, разведать какую-нибудь оборонительную позицию или дислокацию армейского корпуса или проследить за движением войск на ограниченном участке фронта. О предстоящем рейде кавалерийского корпуса Мищенко на Инкоу и железнодорожные коммуникации японцев ставка фельдмаршала Оямы знала за несколько дней до того, как план был передан частям, которым поручалось его осуществить. Донесения группы независимо действующих шпионов предоставили подробные детали планируемой операции. В результате принятые японскими командующими контрмеры привели к полному провалу рейда.

Шпионские группы щедро снабжались средствами, ибо каждая такая группа должна была иметь свой особый центр. Для этой цели обычно избиралась какая-нибудь лавчонка, например булочная, посещаемая всякого рода публикой, в том числе солдатами и офицерами, из разговоров которых можно было почерпнуть немало полезного. Там же можно было задавать с виду ничего не значащие вопросы, не возбуждая подозрения. Такого рода шпионажем обычно занимался лишь старший агент группы; прочие же агенты исполняли обязанности конторщиков, официантов, а вне лавки нищенствовали или торговали вразнос.

Русская контрразведка, возглавлявшаяся генералом Гартингом, который ежемесячно расходовал весьма крупную сумму, начала добиваться кое-каких результатов. Главное затруднение заключалось в передаче сведений. Пришлось прибегнуть к новым уловкам и хитростям; наиболее остроумная из них состояла в том, что шифрованное сообщение вплетали в косу китайского гонца. Венесуэльский авантюрист Рафаэль де Ногалес одно время был агентом японской разведки и работал в Порт-Артуре вместе со старым китайцем, которого он называл Вау-Лин. Особым достоинством этого шпиона было несколько полых золотых зубов во рту.

«Каждую ночь Лин вычерчивал при свече на грязном полу нашей комнаты план линии окопов, которые наблюдал в течение дня. После чего заносил с помощью лупы заметки и рисунки на крохотный кусочек чрезвычайно тонкой бумаги, толщиной приблизительно в одну треть папиросной. После прочтения и одобрения мною записанного, Лин сворачивал бумажку, вынимал изо рта один из трех или четырех своих золотых зубов, клал туда шарик, заклеивал зуб кусочком воска и вставлял его на прежнее место».

«Портативные досье» хитроумного китайца в итоге редко пустовали, пока их в конце концов не обнаружили и не конфисковали полицейские агенты Юань Шикая, ставшего президентом Китайской республики в 1912 году. Вау-Лин, имевший несчастье попасть в число подозреваемых лиц Порт-Артура — чего посчастливилось избежать венесуэльцу, — был замучен пытками до смерти. Ценность разведданных, запрятанных в полости его золотых зубов, была обнаружена лишь после того, как их изъяли в качестве законной добычи из камеры пыток.

Этот урок научил японских шпионов не передавать важных сведений в письменном виде. Шпиону велели заучить донесение наизусть и передать его на словах только японскому офицеру, заведующему бюро, в котором он служил. Действуя под видом кули или разносчика, шпион не имел при себе никаких письменных сообщений. И если он вел себя достаточно осторожно и мог затеряться в кишащей китайской толпе, то обнаружить его могли только в самых редких случаях. И даже в таком случае этим японским шпионам невозможно было предъявить обвинение, поскольку при них не имелось каких-либо обличительных доказательств.