Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Полевая армия комитаджи, уступавшая численностью примерно двадцать к одному, участвовала в 239 схватках и, потеряв в боях 994 бойца, нанесла своим противникам почти в двадцать раз больше потерь. Македония оказалась ни свободной, ни окончательно побежденной; и ВМРО растворилась в разбросанных по стране тайных убежищах для того, чтобы продолжить борьбу против вырождения и рабской зависимости. Многие факторы повлияли на начало Первой Балканской войны 1912 года, и активное движение македонцев за свободу, несомненно, было одним из них. Непрекращающаяся стрельба неукротимых комитаджи ослабила турок в регионах с открытыми греческими, сербскими и болгарскими границами, где им необходимо было проявлять силу. И когда разразился конфликт, ВМРО мобилизовала свои силы, и комитаджи вышли на поле боя, чтобы героически сражаться наряду с болгарами, сербами и греками против несметных полчищ султана.

Но теперь балканские союзники, каждому из которых давали советы великие державы, проливали кровь не из альтруистских побуждений ради основания конкурирующего балканского государства в Македонии. Когда турецкие армии были быстро разбиты, болгары, действовавшие в основном в Трасе, обнаружили, что сербские и греческие войска не собираются уходить домой с территорий, предназначенных Болгарии в довоенных договорах союзников. Что привело в ярость комитаджи, так как из трех союзников они были наименее враждебными софийскому правительству.

Территориальная мания величия Афин и Белграда вызвала недовольство и привела ко Второй Балканской войне. Обнаружив свой интерес, Румыния присоединилась к Греции и Сербии в нападках на Болгарию. «Молодые турки» (или «младотурки» — турецкое национальное движение), наконец, продемонстрировали свою молодую резвость, точно так же бросившись бить болгар, проникнув обратно в Адрианополь, откуда их выгнали после осады. И только комитаджи Македонии не поддались соблазну переметнуться на побеждающую сторону.

Продолжая стойко сражаться рядом с болгарами, они взяли на себя разведку, партизанские атаки и секретную службу, но они наблюдали, как болгарскую армию, лучше всех сражавшуюся в Первой Балканской войне, победила конфедерация всех ее соседей. В мае 1913 года Балканские государства подписали Бухарестский мирный договор — ратифицированный затем в Париже, — по которому Болгария потеряла значительную часть своих территорий, а большая часть Македонии отошла к Сербии и Греции. Вот за такие плачевные результаты боролась ВМРО на протяжении многих лет заговоров, восстаний и войн. Победа «освободителей» во многом была теперь для Македонии куда невыносимой, чем ее прежнее положение — как географической единицы с людьми, пользующимися определенными национальными правами, — под прогнившим султанатом.

ВМРО сразу же начала строить заговор, чтобы бросить вызов этому дипломатическому беззаконию. Его возглавил Тодор Александров, прославившийся как величайший из комитаджи; и сверхоружие заговора и террора — сначала испробованное на турках — было заточено до острой бритвы для использования против новой тирании. Структура, операции и неудачи ВМРО изложены в этой книге в основном по той причине, что многолетняя ситуация в Европе сделала эту секретную службу македонских учителей, крестьян, бывших бандитов и комитаджи своего рода прародительницей террористов. Вызывает иронию тот факт, что ВМРО — неспособная освободить маленькую Македонию — косвенно способствовала появлению новых форм правления в обширных регионах с миллионами людей.

Это был долгий открытый период заговоров. Чтобы полностью это оценить, мы должны представить себе Европу, разделенную широким поясом народного недовольства, простирающимся от Балкан до Балтики. После того как она была похоронена навеки, Европа 1906–1914 годов в ретроспективе оплакивалась как нечто спокойное, экспансивное и драгоценное, хотя в течение золотого века Эдуарда VII, Вильгельма и Николая II большая ее половина была обиженной и кипящей от возмущения. Соседствующие провинции, взбудораженные разгневанными, интригующими меньшинствами, пролегли через самый цивилизованный континент, как седло; и в этом седле скакал странствующий рыцарь национализма, пришпоривая и погоняя кнутом своего ретивого коня.

Одну из ключевых позиций в широкой и темной полосе, разъединяющей народы, занимали поляки. Ведомые необузданными заговорщиками, Пилсудским, Мосцицким, Дашиньским и их сторонниками, подданные трех империй были преисполнены решимостью осуществить национальное объединение разрозненной Польши. Чехи и словаки Австро-Венгрии посылали Вене более точные «броски чернильницей» и реальные источники парламентского беспокойства. Но чехи, как правительственная головная боль, вряд ли превзошли габсбургских хорватов, Румынию или итальянских ирредентистов (политическое движение в Италии в конце XIX и начале XX века за присоединение к Италии пограничных земель Австро-Венгрии с итальянским населением). В результате «секретная служба» всего этого взбудораженного меньшинства вылилась в поток заговоров, вспышек восстания, разочарований и мученичества.

Итальянские подданные старого Франца Иосифа не только добавили «ирредентизм» к аргументам других народных лагерей, но также представляли собой особо коварную угрозу двойной монархии, поскольку кровные братья, с которыми они хотели воссоединиться, проживали в Италии, союзнице Австро-Венгрии по Тройственному союзу. «Ассоциация Данте Алигьери» подавала другим меньшинствам яркий пример пропаганды ирредентизма. Публично единственной целью ассоциации являлось культивирование итальянского языка, но ее агенты селились в Триесте, Пуле, Тренте, Роверето и многих других маленьких городках, тесно сотрудничая с главным итальянским штабом и секретной службой. В Австрии ассоциация была объявлена вне закона, однако к ней примкнуло огромное число итальянских австрийцев. И поскольку ей надлежало снабжать Италию ценной секретной информацией относительно армии и защиты австро-венгерских границ, ей пришлось прибегнуть к услугам австрийских офицеров, сочувствующих ирредентизму. Их стали звать amici — друзья, — поскольку они сотрудничали не за деньги, а за приближение распада империи Габсбургов.

Пока подданные Австро-Венгрии боролись против тирании, за автономию и национализм, экономическое различие и недовольство были в значительной степени от них скрыты. Можно было ожидать, что умные, дальновидные монархисты, — наверняка информированные своей политической полицией о бурлящих основах антагонизма, на которых покоились троны, — объединились бы, дабы сдерживать меньшинства друг друга. Но вместо этого, по причине шпионажа, пропаганды и заразного брожения сепаратизма, они использовали эти меньшинства так, как если бы каждое имперское правительство не имело своих собственных несговорчивых элементов.