Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

После этого обман был распространен и использовался Перле для усиленного «разоблачения», пока лорд Ховик, государственный секретарь министерства иностранных дел Британии, действуя сообща с роялистской фракцией, не согласился, что надежный переговорщик должен поторопиться, чтобы встретить и воодушевить выдающихся патриотов, которые так сильно рисковали, потихоньку подкапываясь под французского императора. Фош-Борель, разъедаемый амбициями, с одной стороны, однако помня, что он обманул Демаре, с другой стороны, побоялся взяться за миссию. И все же согласился, что, поскольку он является близким другом Бурлака, кто-нибудь из членов его семьи должен быть избран для такой рискованной почести. Он выдвинул своего племянника, Чарльза Вителя, простодушного молодого офицера, который проходил службу в Индии вместе с сэром Артуром Уэлсли, будущим герцогом Веллингтоном. Витель, вскоре после этого отправленный в Париж с письмом к Фошу, запрятанным в бамбуковую трость, был сразу же арестован по доносу Перле, осужден военным трибуналом — он признал свою вину — и расстрелян как английский шпион.

Секретный комитет продолжал жить вместе с Фош-Борелем, несмотря на трагедию с племянником. Другие агенты были отосланы в Париж получить список заговорщиков Перле или узнать дату предполагаемого мятежа, но этим хорошо оплачиваемым людям напомнили о Вителе и так запугали, что ни один из них не выполнил задания. Когда Демаре стало ясно, что ему не удастся заманить во Францию действительно опасного шпиона или важного представителя Бурбонов, он сообщил Перле, что их хитроумный обман подействовал в последний раз. Но Перле не мог отказаться от вытягивания дивидендов из легковерных сторонников Бурбонов, и, когда Демаре обнаружил, что Бурлак все еще переписывается с оптимистично настроенным Фош-Борелем на предмет Секретного комитета, он приказал отстранить Перле от службы в секретной полиции и даже на какое-то время отправить в тюрьму Сент-Пелажи.

Теперь мы обратимся к Ирландии, где заговоры патриотов и предательства секретных служб были отмечены в это время как французской революцией, так и влиянием Наполеона. И все же, какова была отдача от роялистской веры в Секретный комитет Демаре? В 1814 году результат еще продолжали искать; после Лейпцига, вторжения союзников во Францию, высылки на Эльбу Фош-Борель и другие озадаченные приверженцы Бурбонов повсюду в Париже искали подпольную структуру комитета, описанного Перле. Но им удалось найти только могилу Чарльза Вителя.

Ирландцы, по язвительному замечанию Самуэля Джонсона, были людьми правдивыми, потому что они всегда плохо говорили друг о друге. Возможно, до Великого Лексикографа (он же Самуэль Джонсон) дошли слухи об ирландцах, подкупленных Дублинским замком и нанятых на спецслужбу. Лидеры британского правительства, незадолго до этого наблюдавшие потерю американских колоний, так как мятежным агитаторам и заговорщикам было позволено неожиданно вырасти в партию независимости, с армией, военно-морским флотом и дипломатическими представителями, разосланными во все европейские дворы с жалобой на Англию, решили не испытывать судьбу вблизи к дому. Ирландский вопрос существовал всегда, но примеры американской и французской революции утраивали настойчивость ирландских патриотов, жаждущих управлять своей страной, и обеспокоенность англичан, противостоящих этому. Поскольку уже имелись значительные вооруженные силы, размещенные по всей Ирландии, единственное, что требовалось Дублинскому замку предпринять заблаговременно, — это оживить деятельность секретных служб.

Джентльмены, которые правили от имени короля в замке, свято верили в страховку от пожара с помощью секретных служб. Бюджет был достаточно эластичным, и агентов хватало, как шпионов, так и контрразведчиков, соответствующих ирландскому политическому темпераменту. В отличие от Роберта Эммета и многих других истинных патриотов, пострадавших от предательства в эту мятежную эпоху, джентльмены из замка имели четкое и практичное понимание «нелепой страсти к театральному двуличию, которая была дороже среднему политическому заговорщику в Ирландии, чем любая теоретическая свобода». И поэтому замок воспользовался практикой воспрепятствования росту ирландских свобод, широко прибегая к услугам достопочтенных ирландских «патриотов», дабы те автоматически выдавали заговоры или проекты своих товарищей патриотов. И две сотни лет неизменного успеха служили полным оправданием коррупционной практики секретных служб, превосходящей когда-либо предложенную высшим властям в Лондоне.

Явная глупость и психологическая ошибочность со стороны английских сюзеренов бросались в глаза, и обиды ирландцев неустанно отсылались на небеса. Но по какой причине так много людей с ирландскими фамилиями и доброй репутацией согласились выдать своих лидеров Дублинскому замку, до сих пор остается загадкой. Их предательство не оправдывается ни запугиванием, ни политическим фанатизмом, и, поскольку большинство из них жили в достойных условиях, вряд ли это можно объяснить жадностью и уж никак не тяжкой экономической необходимостью. Придет время, когда пресловутый Томас Бич, который называл себя — с присущей шпионам манией величия — Генри ле Кароном, напишет книгу, чтобы подтвердить свое непревзойденное мастерство в предательстве фенианцев [8] Фенианцы — члены тайного общества, боровшиеся за освобождение Ирландии от английского владычества. , а также в обмане Эгана, О'Донована Росса, Парнеля и едва ли не всех выдающихся ирландцев своего времени. Но то, что может помочь в разоблачении самых эффективных двурушнических объединений Дублинского замка, выходит на свет только с публикацией документов Каслри и схожих политических документов, чей анализ, а также интерпретация истории секретных служб обязаны доктору Фицпатрику.

От начала американской революции до последней ссылки Наполеона на брожение умов в Ирландии, безусловно, влиял любой противник Англии, которому удавалось занять поле действия. Бонапарт выглядел особенно привлекательным — тем более издалека, — и многие ирландские посланники посетили континент, чтобы вступить в переговоры и стать союзниками победоносного первого консула и императора. Лондон должен был знать об этих опасных переговорах, и у Лондона всегда имелись для этого средства. О развитии событий докладывалось сразу же, к тому же условия реального французского вмешательства были известны заранее. Иногда мятежных посланников Ирландии полиция консула или ищейки Фоша ошибочно принимали за британских шпионов, и тогда их немедленно арестовывали по прибытии во Францию. В такую бурную эпоху вооруженных столкновений и контрреволюции недоверие к чужеземцам превалировало во всех странах, но подобное недоверие, к несчастью для некоторых ирландских патриотов, не распространялось на старых друзей.