Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Здесь он находил бедствующих рыбаков, заказывал в трактире сытный обед и сорил деньгами, платя за все золотыми монетами. Попивая коньяк и постоянно подливая в рюмки гостей, Лароз заявлял, что он коммерсант, которому необходимо известить живущего в Лондоне эмигранта о невостребованном наследстве. Ничего политического, сугубо частное дело! Он даже зачитывал вслух места из письма, которое возил с собой и в котором не могло быть ничего компрометирующего — если только слушателям не приходило в голову, что между широкими строчками письма можно многое написать невидимыми чернилами.

Всегда находился какой-нибудь рыбак, готовый передать деловое письмо на английский крейсер, с которым французские суда часто встречались в Ла-Манше. За эту разовую услугу «коммерсант Лароз» — в то время как Леклерк оставался в тени — предлагал 20 луидоров, почти 500 франков, целое состояние. Большую помощь ему оказывал Филипп — рыбак, державший в Трепоре бакалейную лавку. Этот человек завербовал нескольких своих приятелей, в том числе местного школьного учителя Дюпоншеля, и свою жену, выдающаяся пышность которой отвечала основному условию маскировки, не умаляя ее рвения и ловкости. Она многократно отправлялась в путь, доставляя мужу важные пакеты и получая по двенадцать франков за каждое такое путешествие. Леклерк объяснил ей, что, если в дороге ее станут допрашивать или арестуют, нужно твердить, что она «только что нашла письма на берегу и несет их в полицию» в Булонь или Э.

Леклерку уже было за сорок, и, будучи внешне малопривлекательным мужчиной, он тем не менее оказывал на женщин какое-то непостижимое влияние. Поскольку он был священником, не приходится удивляться, что набожные женщины, глубоко преданные делу роялистов, оказывали ему приют, рискуя жизнью. Но поскольку он был человеком безупречной нравственности, остается предположить, что его жгучая ненависть к Бонапарту и революции оказывала заразительное действие в аристократических кругах, куда этот «мужчина с бельмом на глазу» имел доступ. Уже одно это — не обращая внимания на «неприятные и досадные клеветнические измышления того времени» — объясняет авантюрное появление его пленительной соучастницы, известной под именем Нимфа.

Одной из сторонниц Бурбонов, у которой Леклерк время от времени находил приют, являлась мадам де Руссель де Превиль, вдова капитана королевского флота и уважаемая представительница булонского света. Среди детей мадам де Превиль имелась дочь, миниатюрная хорошенькая девушка, которой в 1804 году исполнилось восемнадцать лет. Она обладала волосами каштанового цвета, голубыми глазками, аккуратным носиком и маленьким алым ротиком, а ее щеки украшал нежный румянец. Ее прозвали Нимфой «за красоту и грацию движений», к тому же девушка привыкла к обожанию, была полна веселости, исключительно легкомысленна, непостоянна и простодушна до глупости. Единственным ее увлечением являлись балы, приемы и уход за собственной персоной.

По возрасту, внешности и характеру мадемуазель де Превиль, несомненно, являлась полной противоположностью «совершенному образцу конспирации» — Леклерку. И все же требования секретной службы настолько причудливы, что эта поразительно фривольная молодая девушка осталась бессмертной фигурой в истории французской политической интриги. Поддавшись восторгу приверженцев Бурбонов, а также испытывая страстную тягу к мужским приключениям, она с готовностью согласилась принять участие в деле, которому изобретательный аббат посвятил свою жизнь. Леклерк предложение принял — во имя успеха своего предприятия он готов был пожертвовать чем угодно, почему же не включить эту прелестную инженю в число своих конспираторов? Проявив хитрость и обведя вокруг пальца свою мамашу, Нимфа де Руссель де Превиль — под таким именем она и осталась в архивах французской полиции — переоделась юношей, приняла фамилию Дюбюиссон и отправилась странствовать в качестве роялистского курьера и шпиона.

Эта девушка, как и многие другие, пленилась тайнами «английской переписки» и, похоже, оказалась довольно безрассудной, но без ущерба для безопасности своих товарищей по ремеслу. Начинала она с получения писем, которые доставляла корпулентная, но пылкая госпожа Филипп, и передачи их своему шефу аббату. В дальнейшем он доверил ей оплату труда некоторых мелких, но полезных сотрудников. Она часто отлучалась из Булони на несколько дней, «забираясь даже в Дьепп или Амьен», одна или в компании с Пуа. Случилось так, что один из ее дядей, аббат Лапорт, оказался среди самых активных роялистских агентов на линии связи, и, говорят, ему часто приходилось пересекать Ла-Манш, чтобы перевезти в Англию важные депеши, доставленные ему его бесстрашной племянницей.

Французской публике незадолго до этого сообщили, что в результате штормов французский флот потерял несколько линейных кораблей. Только в такой версии во Франции стал известен факт разгрома наполеоновского флота при Трафальгаре. Эта неудача 21 октября 1805 года довершила крушение императорского плана высадки десанта на английском побережье, но Наполеон уже носился с новыми планами завоеваний. Победа адмирала Колдера в Бискайском заливе за три месяца до Трафальгара побудила Наполеона поспешно перебросить свои войска из Булони в центр Европы и начать кампанию, которой суждено было с блеском увенчаться Аустерлицем. Англия, однако, продолжала сохранять к нему непримиримую вражду, оставаясь недостижимой и неуязвимой, но сама могла нанести удар в любом месте европейского побережья. И тайные общества оппозиционеров, романтические авантюристы и платные агенты, руководимые Леклерком и — с более безопасного расстояния — Рателем, продолжали действовать во всех департаментах, расположенных между Парижем и Ла-Маншем. Необходимо отметить, что секретная полиция, руководимая Фуше и Демаре, никогда не была склонна получать пощечины и хранить при этом невозмутимую улыбку. Оперативность и настойчивость таких агентов, как Манго, закрывали дыры блокады одну за другой, и окно в Трепоре также в конце концов обнаружили и с треском захлопнули. Полицейскому осведомителю удалось проникнуть в круг заговорщиков Леклерка — испытанный прием контрразведки, — и ищейки Демаре вскоре рьяно кинулись по следам аббата, Нимфы и верного Лароза. Леклерк укрылся в Аббевиле, в доме некоей мадам Дени, там же приютили и Нимфу де Превиль. Бакалейщик Филипп, рыбак из Трепора, на допросе выложил все, что знал, и этого оказалось достаточно, чтобы полицейские агенты и жандармы помчались в Аббевиль. Дом мадам Дени в переулке Нотр-Дам строился, видимо, иезуитами, поскольку ни Леклерка, ни «мальчика Дюбюиссона» обнаружить не удалось. Однако жандармам настолько успешно удалось запугать мадам Дени, что она отвела агентов к тайнику с документами, имевшими отношение к секретной английской переписке.