Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Миранда поплыл на бриге «Леандр», сопровождая два других судна, однако, к сожалению, сведения о его целях и перевозимой контрабанде опередили его. В Нью-Йорке у испанского министра имелся шпион, для которого не составило особого труда проникнуть в заговор. Властей Каракаса поспешили предупредить, и Миранда со своей небольшой армией революционеров — в основном североамериканцев — поплыли прямо к берегу, где их уже ждали с оружием. Юркому маленькому «Леандру» удалось избежать ловушки и уйти в нейтральный Тринидад. Однако шестьдесят соратников Миранды были захвачены в плен, десятерых из них повесили, а их отрубленные головы выставили на шестах в назидание мятежным районам Венесуэлы. Но это назидание было направлено не совсем по адресу, поскольку восемь из десяти голов принадлежали североамериканцам.

Но Миранда, как и сам Боливар, оказался несгибаемым борцом с неистовой судьбой. В Тринидаде, при молчаливом одобрении британских властей, он поспешил организовать очередную экспедицию и в июле 1806 года снова потревожил венесуэльских соотечественников борьбой за «свободу». Ему удалось захватить город Коро, где он встретил лишь враждебное отношение к бунтовщикам любого вида против испанского короля. «Священники убеждали местных жителей, что к ним вторглись банды непристойных еретиков и иноверцев, которые явились сюда лишь затем, чтобы грабить их добро и лишать их души спасения, распространяя дьявольское вероучение среди почитателей Святой Девы». Так писал один из помощников Миранды в Коро.

Миранда вывел войска из Коро и на какое-то время предоставил Южную Америку своей вялой монархической судьбе. Отправившись в Лондон, он четыре года вел там подрывную деятельность, пока не примкнул к движению молодого зачинщика Симона Боливара. В декабре 1810 года они вместе вернулись в Венесуэлу. Политиканы в Венесуэле колебались между верностью королю Фердинанду VII и королю Жозефу Бонапарту, которого его царственный брат возвел на трон в Мадриде в это нестабильное время. Испанские роялисты прославились тем, что вынюхивали и раскрывали заговоры по всей стране, в то время как Боливар настойчиво пропагандировал декларацию о независимости Венесуэлы. В июле 1811 года — спустя 35 лет со дня подписания Декларации о независимости североамериканских колоний — он убедил экстремистский клуб Sociedad Patriotica подготовить важную резолюцию и представить ее на рассмотрение конгрессу Венесуэлы. В результате уже на следующий день был поспешно составлен черновик Декларации о свободе Венесуэлы. Боливара, не являвшегося депутатом конгресса, не пригласили для ее подписания. Так что подпись поставил Миранда как депутат от города Пао.

Сторонники Испании схватились за оружие, и последовали военные стычки под предводительством ветерана Миранды в роли главнокомандующего республики. Он был из тех, кто с легкостью мог воспользоваться выигрышной ситуацией. Говорят, он «окружил себя французскими офицерами и, задрав нос перед своими соотечественниками, пренебрежительно спросил: „Где те армии, которые генерал моего положения может возглавить, не компрометируя своего достоинства и репутации?“»

Миранде не удалось одержать победу над испанцами под Доминго-Монтеверте, и когда он бросил свою армию и попытался покинуть Венесуэлу, то был арестован своими же подчиненными — Касасом, Пенией, Боливаром и другими. Впоследствии Франсиско Миранда подвергся глубокому унижению и умер, «прикованный цепью к стене как собака», в испанской тюрьме в Кадисе в 1816 году. Боливар сумел пережить ранние восстания, а также наветы о том, что он якобы помог выдать испанцам своего вожака, Миранду. В последующие бурные четырнадцать лет жизни Освободителя подобные эпизоды накладывались один на другой. Невозможно подсчитать то количество убийц, которые пытались расправиться с ним, те нескончаемые клики перебежчиков и предателей, что пытались уничтожить любое завоевание, которое постепенно приносило независимость той огромной территории, поделенной теперь между шестью республиками — Венесуэлой, Колумбией, Панамой, Эквадором, Перу и Боливией.

Прибегнув к хитрости с паролем, враги едва не убили Боливара в Калабосо. Шпионы выдали Поликарпу Салавариету, его верную соратницу в Боготе, и эта мятежная латиноамериканская героиня была приговорена к расстрелу. Из-за снижения жалованья гарнизоны Каллао взбунтовались и перешли на сторону испанского короля. Похожие мятежи расстроили грандиозные планы Освободителя завоевать единство и независимость страны. Среди вооруженных бунтарей мятежи усиливались и приобретали все более угрожающий размах. Таким образом, революция породила гражданскую войну; политическое брожение породило политиканов; и бунтующие гражданские массы досаждали солдатам Боливара засадами и воинственными налетами.

В Боготе назревал очередной заговор, и Освободитель отправил своих агентов, дабы выследить тех, кто замышлял его убийство. Они устраивали тайные встречи и тайно следили за офицерами гарнизона. Ночью, 25 сентября 1828 года, эти убийцы нанесли удар. Фергюссон, адъютант Боливара, был убит; еще один верный помощник, Андреас Иббара, ранен. И только смелость и решительность очаровательной возлюбленной Боливара, Мануэлиты Саенс, спасли ему жизнь. Мануэлита заставила его выпрыгнуть из окна, когда он пытался защититься саблей против вооруженных карабинами и пистолетами врагов. Вскоре после этого самый талантливый помощник Боливара, «честный и благородный» Сукре, был застрелен неподалеку от старой роялистской крепости в Пасто. Пули безжалостных убийц сразили храброго героя Айякучо. Проиграв большую часть сражений в Америке, Испания медленно и болезненно уступила свою власть.

Предоставим теперь место и уделим должное внимание Гражданской войне, ее главным секретным оперативникам, отличавшимся особым характером и новизной подпольного конфликта, а также неослабевающей значимости самой войны. Возможно, что в любом средневековом итальянском городе за один лишь год велось куда больше шпионской работы, чем за все четыре года войны за отделение. Однако заговоры, убийства и интриги во Флоренции, Венеции, Милане или Риме имели значение лишь для династической или церковной политики тех дней. Тогда как довольно случайная и часто временная секретная служба Гражданской войны в Америке существенно влияла на исход борьбы, которая изменила мировую историю. Победа конфедератов означала бы раздробленную и ожесточенную Америку, с Канадой и северо-восточными штатами, самыми компактными и влиятельными, с оспариваемым и, вероятно, поделенным Дальним Западом, с дальнейшей агрессией против Мексики за расширение границ конфедератов, с ослаблением или полным отказом от доктрины Монро, опасным европейским альянсом и, возможно, с авантюрами в Латинской Америке.