Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

В тайное общество карбонариев входили аристократы, армейские офицеры, мелкие землевладельцы, государственные чиновники, крестьяне и даже несколько священников. Его организация была одним из самых курьезных явлений своего времени и настолько таинственной, что во многом походила на захватывающую игру для мальчиков. Его ритуалы были фантастической мешаниной символов, позаимствованных из христианской религии и у торговцев углем, повсеместно используемых в горах Калабрии и Абруццо. Домик карбонария назывался вендитом («продажа»), члены приветствовали друг друга как «добрые двоюродные братья», Бог был «Великим Мастером Вселенной», а Христос — «Почетным Великим Мастером». Спаситель именовался «Агнецом» заговорщиками, которые клялись защищать «Агнеца» от «волка» — волка тирании, теперь уже не Иоахима I, а Фердинанда IV.

Этот монарх спокойно восседал на троне, окруженный реакционерами, как китайской стеной. Сей успешно восстановленный Бурбон чувствовал себя в полной безопасности и поэтому решил устроить гражданскую войну. Красный, синий и черный флаг карбонариев стал стандартом революции по всей Италии, пока в 1831 году его не заменили красный, белый и зеленый. Фердинанд был отправлен в изгнание. Сочувствующий карбонариям Мальгелла был смещен с поста министра полиции принцем Каносса. Министр полиции организовал новое общество, которое назвал Calderai del Contrappeso — кальдерариями, или медниками, — состоявшее из самых разномастных проходимцев, всегда готовых услужить агентам деспотизма.

Разбойникам с гор и отбросам неаполитанского общества позволялось свободно вращаться среди либералов и сочувствующих им элементов этого священного реакционного оплота. И как члены общества кальдерариев они вершили «отвратительные бесчинства» над настоящими и предполагаемыми карбонариями.

Влияние криминальных элементов не было чем-то новым в итальянской политике. И если в наше время некто с агрессивной челюстью и непомерными амбициями подминает под себя всю политическую власть, включая и криминальное влияние, то это происходит благодаря тому, что он изначально пользуется для своих фашистских целей преступными элементами, известными в истории Италии как мафия и каморра. Последняя представляет собой сицилийскую группировку, отличающуюся наибольшей кровожадностью и безжалостностью. Изначально каморра возникла в неаполитанских тюрьмах для защиты интересов заключенных в их взаимоотношениях с тюремной администрацией. В период реставрации Бурбонов каморристы пользовались покровительством монархистов: их организация поставляла властям шпионов и палачей.

В то время, когда хозяева разобщенной Италии «свели патриотизм до тайных заговоров», неизменно возникал переизбыток заговорщиков. Одним из самых ярких представителей их племени являлся Гарибальди, авантюрист, рожденный для интриг и шпионажа, который даже в свою будущую жену влюбился, пока подглядывал за ней в телескоп. Принц Луи Наполеон — взошедший на трон под именем Наполеон III — прославился тем, что действовал заодно с агентами карбонариев. Когда австрийские детективы прибыли в Италию арестовать его, его мать, королева Гортензия, водила их за нос восемь дней, пока ее сын поправлялся после лихорадки. Еще одним заговорщиком, можно сказать являвшим собой целый клан, был Джузеппе Мадзини, который провел свою взрослую жизнь погруженным в личный мир патриотического разочарования и тайных бесед. Ему даже выпала судьба умереть под вымышленным именем.

Мадзини терпел неудачу много раз, не будучи слишком практичным в организации тайных заговоров. Возможно, он и был одним из величайших секретных агентов или военных шпионов. Но в отличие от Баца он жаждал прихода революции и никогда не был способен разжечь костер событий до такой силы, которую требовал его талант. К сожалению, жестокая судьба не даровала ему возможности разделить триумф Италии. Кроме того, помещая песчинки или волоски между сложенными листами своих писем, он сумел доказать, что почтовая цензура не справлялась с указами британского правительства, вызывая тем самым постоянные протесты и шокирующие предупреждения в парламенте.

Когда мы оставили Северную Америку, сместив свое внимание на тайные брожения в Европе, колониальные мятежники и агитаторы за насилие сбросили оковы патернализма и стали продвигаться к своему историческому пьедесталу в роли почитаемых предков и уважаемых отцов основателей. Нашлось много американских оппозиционеров, неудовлетворенных экономическими условиями или личными выгодами от войны, а также тех, у кого подавленный инстинкт тори заставлял сетовать на любую форму республиканского правительства. И тем не менее в только что созданных Соединенных Штатах имелось меньше секретных служб, чем можно найти в современной Франции или Италии в течение единственной мятежной недели.

Но в 1811 году, когда уже носились зловещие слухи о замыслах наполеоновской империи против России, мы неожиданно встречаем одного из тех американцев, которые, приняв участие в крупной операции секретной службы, стяжали себе одно лишь забвение. Президент Джеймс Мэдисон отправил Джорджа Мэттьюза во Флориду в качестве политического эмиссара и секретного агента. Там Мэттьюз задумал начать войну с Испанией; он лично участвовал в осаде Сент-Огастина, когда благонамеренно настроенные политические круги Вашингтона потребовали его отстранения. Ему приказано было «тайно» пробраться во Флориду, но вместе с тем взять на себя трудную двойную роль и явиться к испанским властям в качестве американского комиссара, уполномоченного принять территорию, если испанцы пожелают ее сдать.

Испания тогда была объята пожаром войны с наполеоновской Францией, и у колониального ведомства в Мадриде не осталось ни власти, ни денег. В 1811 году предвиделась новая война между Англией и Соединенными Штатами, и президент Мэдисон считал, что англичане захватят Флориду как базу для развертывания своих операций. Чтобы помешать этому, он поручил Мэттьюзу и полковнику Джону Макки вступить в переговоры с испанским губернатором и добиться, по возможности, уступок провинции Соединенным Штатам. Им вменялось «при желании зафиксировать дату своего возращения». В случае успеха этой миссии предполагалось создать временное правительство; в случае же неудачи переговоров предусматривалось оккупировать Флориду, если какая-нибудь иноземная держава попытается ее захватить.

Макки, видимо, отказался от возложенного на него поручения и предоставил Мэттьюзу продолжать действовать в одиночку, что пришлось этому джентльмену весьма по душе. Уроженец Ирландии, он участвовал в войне за независимость Соединенных Штатов и получил чин генерала. Правда, с его именем не связано сколько-нибудь громких подвигов; о нем говорили как о человеке «поразительного мужества и неукротимой энергии, решительного ума, но почти неграмотном». Когда он в 1785 году переехал в штат Джорджия, неукротимая энергия уже через год обеспечила ему пост губернатора. В 1794–1795 годы он был переизбран; спустя некоторое время получил право именоваться и «достопочтенным» (титул членов конгресса), и генералом. Мэттьюз не гнушался работать на военное министерство в качестве специального агента на границе с Флоридой.