Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Брат Урсулы фон Кардорфф в письме к ней от 23 января вспоминал отрывок из Генриха фон Клейста, «где изображен прусский гусар 1806 г. как образец солдатской доблести, сохраняющий блеск, несмотря на то что все предприятие провалилось». «Я хочу, – продолжал 23-летний солдат, – пожертвовать все силы и сделать все возможное для того, чтобы быть таким же, не спрашивая, каким будет возможный исход». К тому моменту когда письмо дошло до Урсулы в Берлине, его часть удостоилась упоминания в сводках с фронтов, и «мы знаем, что это значит», замечала Кардорфф. Молодая женщина задавалась вопросом о поиске духовного прибежища: где оно – «в Бахе? Гёльдерлине? Клейсте?» – после чего приходила к выводу: надо выстоять в своей битве, «без иллюзий и сохраняя верность долгу. Изо всех сил» [691] Kardorff, Berliner Aufzeichnungen, 64: 6 Feb. 1943. .

А Красная армия продолжала наступление, тесня и отбрасывая немцев и венгров обратно к Дону. 25 января советские войска отбили Воронеж, захваченный немцами в начале июля на старте операции «Блау». В процессе отступления в западном направлении от города лейтенант Ойген Альтрогге получил ранение в правую руку. Месяцем ранее он написал Гансу Альбрингу о последних рисунках: на одном смерть обнимала за плечи больного солдата. Позднее один унтер-офицер написал семье Альтрогге, что после ранения Ойгена эвакуировали в главную медсанчасть, а потом дальше на запад на самолете, но, наверное, на деле не все обстояло именно так. В хаосе зимнего отступления имя Ойгена Альтрогге пополнило быстро растущие списки военнослужащих, пропавших без вести во время боевых действий [692] MfK-FA, 3.2002.210, Альтрогге к Альбрингу, 29 Dec. 1942; В. Эрнст к Гертруд и Гансу Зальмену, n. d. and 12 May 1943; M. Альтрогге к Дельмер, 30 Sept. 1949. .

Поток информации о Сталинграде на внутренний фронт сокращался, превращаясь в тоненький ручеек по мере того, как все туже сжималось кольцо советского окружения. 10 января 1943 г. вермахт упоминал только о «рейдах местного значения». Четверо суток спустя тон дикторов, зачитывавших более чем скупые сводки с мест боев, сменился на довольно тревожный: аудитория внимала сообщениям о «героической жестокой битве в районе Сталинграда». СД тотчас отследила новую волну тревоги у населения, и Геббельс лично написал в Das Reich статью «Тотальная война», превознося героизм и самопожертвование 6-й армии, которая связала боями советские войска и защитила германскую группировку на Кавказе. Изменения в пропаганде имели под собой вескую почву. Осознавая неизбежность поражения, Геббельс убедил Гитлера позволить подготовить общественное мнение к «героической саге», как он высказался [693] Ebert (ed.). Feldpostbriefe aus Stalingrad, 341–342; Goebbels, ‘ Totaler Krieg’, Das Reich, 17 Jan. 1943; Wette, ‘Massensterben als „Heldenepos“‘ // Wette and Ueberschär (eds.). Stalingrad, 43–60. .

В субботу, 30 января 1943 г., наступала 10-я годовщина правления режима. Высказываться по этому торжественному поводу поручили Герману Герингу, чья речь, посвященная Празднику урожая в предыдущем октябре, произвела столь благоприятное впечатление на массы. Предназначенную к трансляции в прямом эфире всеми гражданскими и военными радиостанциями, ее собирались начать в 11 утра в зале с аудиторией из военных. Однако вещание пришлось задержать из-за первого дневного рейда британских ВВС – шести бомбардировщиков «Москито», появившихся в небе над Берлином. Когда Геринг наконец заговорил, получилась панихида по 6-й армии под Сталинградом. Ее солдатам, по его словам, предстояло стать в один ряд с героями прошлого Германии, от древних нибелунгов и остготов до сражавшихся под Лангемарком в 1914 г. студентов-добровольцев, но этого мало – 6-ю армию сравнивали с царем Леонидом и 300 спартанцами, принявшими бой в «узком перевале» при Фермопилах перед лицом персидских орд. «Даже и через тысячу лет каждый немец будет говорить об этой битве с религиозным благоговением и почтением и знать: несмотря ни на что, там решалась победа Германии», – заявил Геринг. В его речи масштабы героизма 6-й армии не уступали по размаху деяниям спартанцев «две с половиной тысячи лет назад»: «И тогда тоже яростный напор орд прорвал заслон нордических мужей» [694] Deutsches Rundfunkarchiv, Frankfurt a.M., Nr. 52/8920: Göring, 30 Jan. 1943, также Göring, ‘Stalingrad-Thermopylä: Aus dem Appell des Reichsmarschalls an die Wehrmacht am 30. Januar 1943’ // Vacano (ed.). Sparta, 2nd edn, 1942 (sic), 120; со ссылкой на Ebert (ed.). Feldpostbriefe aus Stalingrad, 345; Domarus (ed.). Hitler, 1974–1976. .

Речь Геринга представляла собой высший образец пафоса националистского культа героической смерти – традиции, унаследованной, но не изобретенной нацистами. Фермопильское сражение нашло сильнейший отклик в душах образованных немцев, прозвучав у Фридриха Шиллера и у солдата и поэта «войны за освобождение» против Наполеона Теодора Кёрнера. Воззвание рейхсмаршала: «В будущем станут говорить так: когда вернешься домой в Германию, скажи, что видел нас лежащими под Сталинградом, как велел нам закон ради безопасности нашего народа» – намеренно почти как две капли воды походило на изложенную Шиллером классическую эпитафию Симонида, литературное сердце фермопильского мифа: «Странник, весть отнеси всем гражданам Лакедомона: честно исполнив закон, здесь мы в могиле лежим». Гёльдерлин и Ницше считали немцев потомками древних греков. А теперь Геринг одним махом записал спартанцев в представителей нордической расы [695] Deutsches Rundfunkarchiv, Frankfurt a.M., Nr. 52/8920: Göring, 30 Jan. 1943; Rebenich, ‘From Thermopylae to Stalingrad’ // Powell and Hodkinson (eds.). Sparta beyond the Mirage, 323–349, а также, Gehrke, ‘Die Thermopylenrede Hermann Görings zur Kapitulation Stalingrads’ // Martin (ed.). Der Zweite Weltkrieg, 13–29. Эпитафия Симонида переведена на многие языки и зачастую использовалась для воспевания героической смерти. Немцы обычно использовали перевод Шиллера. .

Воспитанные в традициях обожания павших Первой мировой войны, молодые новобранцы знали, чего от них ожидают. Как писал домой 24 января 1943 г. один обер-ефрейтор из части в составе группы армий «Центр»:

«Здесь вопрос стоит о жизни или смерти. Россия есть наша судьба – тот или этот исход! Борьба достигла жестокости и неумолимости, превосходящих все описания. “Ни один из вас не имеет права вернуться домой живым!” Этот девиз повторяли нам, солдатам, достаточно часто для того, чтобы мы понимали всю серьезность слов. Мы полностью готовы» [696] Behrenbeck, Der Kult um die toten Helden; Obergefreiter F. B., 24 Jan. 1943 // Buchbender and Sterz, Das andere Gesicht des Krieges, Nr 304, 151. .

В Хорватии один лейтенант в штабе 721-го гренадерского полка аплодировал речи Геринга. «Никогда еще прежде в этой войне никто не сражался в такой героической битве. Никто из тех, кто теперь там, в кипящем котле, не увидит родного дома! И верно, мы ни в коем случае не чета бессмертным бойцам Сталинграда». В то время его пехотная дивизия принимала участие в крупнейшей акции войны по зачисткам территорий, операции «Вайс», в ходе которой 90 000 немцев, хорватов и итальянцев жгли деревни и села в области югославского Бихача. По мнению лейтенанта, эти действия представляли собой «часть целого, а не нечто отдельное», и с этим сознанием «мы сможем достигнуть победы!». Молодому Генриху Бёллю великая жертва бойцов Сталинграда бередила совесть из-за досадных неполадок со здоровьем и заставляла писать следующие строки: «Я испытываю стыд оттого, что с завтрашнего дня начну лечиться от головных болей и воспаления глаз» [697] Buchbender and Sterz, Das andere Gesicht des Krieges, 105; Brajovic-Djuro, Yugoslavia in the Second World War, 109–114; Schubert, Heinrich Böll: Schriftsteller, 599: Генрих Бёлль к Анне Мари Бёлль, 29 Jan. 1943. .