Николас Старгардт - Мобилизованная нация. Германия 1939–1945

Расположенная в 190 километрах к югу от Москвы, посреди лигнитов и торфяников, Тула с населением 272 000 человек представляла собой вековой центр оружейной промышленности. Не овладев железнодорожным узлом города и аэродромом, Гудериан не мог рисковать бросать войска далее на восток; хотя руководство повысило статус его танкового соединения до танковой армии, линии коммуникаций объединения сильно растянулись и сделались уязвимыми. Удостоенный чести возглавлять острие наступления на советскую столицу с юга, Гудериан позволил себе при офицерах типичную браваду: «Тула? Вкратце, жесткие бои, долгий путь, а в конце – девушка-блондинка» [403] Guderian, Erinnerungen eines Soldaten , 231; Seitz, Verlorene Jahre, 104. .

Однако 2-я танковая армия и входившие в ее состав 24-й моторизованный армейский корпус и 4-я танковая дивизия после безостановочных маршей были уже не теми грозными формированиями, что брали Орел. Фриц Фарнбахер впервые увидел снег в ночь с 6 на 7 октября. Затем полили дожди, и высушенные летним солнцем немощеные дороги превратились в грязевые моря: «текучее, бездонное болото, черное тесто, под тысячами и тысячами сапог, колес, гусениц», как описывал виденное советский журналист Василий Гроссман. По пятисоткилометровой линии фронта группы армий «Центр» танки и артиллерийские орудия, грузовики, полугусеничные бронемашины и телеги на гужевой тяге – все потонуло в грязи. 15 октября в штабе группы армий «Центр» отмечали: «Наступил психологически критический момент кампании». За одну неделю парк 6-й танковой дивизии съежился с двухсот до шестидесяти боеготовых танков. У 20-й танковой дивизии от двухсот восьмидесяти трех единиц за две недели осталось сорок три дышавшие на ладан машины; а у 4-й насчитывалось только тридцать восемь штук. Понадобилась неделя на приведение 4-й танковой дивизии в порядок, но командир ее сигнализировал: «Непрестанные усилия и тяжелые бои… не прошли бесследно для солдат и офицеров» и добавлял, что любое наступление «увенчается успехом только при тяжелых и кровавых потерях», если удастся вообще. Продвижение немцев замедляла не только погода. С начала октября люфтваффе в небе почти никто не видел, а тем временем ВВС РККА все эффективнее действовали против близких для них теперь немецких целей. Чем ближе подступали немцы к Москве, тем сильнее крепла советская оборона. И все же 29 октября 4-я танковая дивизия находилась в 4 километрах от Тулы, где опять увязла в грязи. В закрытом докладе вермахта на следующий день подробно рассказывалось о том, как части 4-й танковой дивизии и полк «Великая Германия» вошли в лес к югу от Тулы, где пешими сражались против советских танков [404] Grossman, A Writer at War ; Wagner (ed.). Soviet Air Force in World War II , 68ff; Hartmann, Wehrmacht im Ostkrieg , 313. .

В 1812 г. «Великая армия» Наполеона потеряла бо́льшую часть солдат и лошадей не во время катастрофического зимнего отступления, а гораздо раньше – в ходе победоносного летнего наступления. Вот и немцы в 1941 г. понесли более значительный урон в процессе продвижения, недосчитавшись 41 048 солдат в последнюю неделю июня, 172 214 человек – в июле, 196 592 – в августе и 141 144 – в сентябре. Дела в танковых дивизиях обстояли и того хуже. К концу июля 35-й танковый полк – бронированный таран 4-й танковой дивизии – сохранил только сорок девять из изначально числившихся за ним ста семидесяти семи танков. Гудериану пришлось лично просить Гитлера о присылке запчастей для 2-й танковой армии. Сражавшаяся в пешем строю мотопехота, оказывавшаяся рассеянной на открытой местности между танками в ходе любой атаки, становилась особенно уязвимой: к августу численность личного состава в таких частях упала на 50–70 % [405] Reinhardt, Moscow, 367–370; Hartmann, Wehrmacht im Ostkrieg, 255–256. .

Сама скорость продвижения немцев подтачивала их силы. По мере удлинения линий снабжения начальники интендантской службы все чаще оказывались вынуждены творить невозможное. Немцы не располагали достаточным количеством подвижного состава и паровозов для полноценного снабжения войск на Восточном фронте. Им досталось очень мало пригодных к эксплуатации советских вагонов и локомотивов под широкую колею, отчего на переделку путей под свой стандарт приходилось тратить куда больше средств и усилий, чем ожидалось, а к тому же и много времени, причем масштабы задач только росли по мере продвижения в глубь Советского Союза. Перебрасывать предметы снабжения со складов иначе, чем по железным дорогам, тоже становилось все трудней из-за потерь в моторной технике и лошадях. К середине ноября 425 000 из 500 000 единиц автомобильного парка, находившихся в распоряжении немецкой армии на момент начала кампании, попросту сломались, а ремонтных мощностей для их восстановления не хватало. Обеспечивавшие большую часть тяги лошади начали болеть и умирали десятками тысяч. Главное шоссе Смоленск – Москва на большей протяженности представляло собой довольно широкую дорогу с двумя полосами движения, но саперы отступавшей Красной армии заложили на ней множество мин с часовыми механизмами. Что ни день на дороге возникали воронки до 30 метров шириной и 10 – глубиной. Положение осложнилось настолько, что бо́льшую часть личного состава 5-й пехотной дивизии вместо отправки во Францию на отдых пришлось отправить на ремонт шоссе [406] Reinhardt, Moscow, 92–94 and 148–149. .

В конце осени подморозило, дороги высохли, и вермахт вернул себе некоторую степень подвижности. Однако холод принес новые сложности. Когда в середине ноября стал выпадать снег, только у половины личного состава 4-й танковой дивизии нашлись шинели, и лишь треть располагала шерстяными одеялами. Солдаты теперь чаще превращались в инвалидов из-за обморожений и болезней, чем от ран, хотя и от последних из строя выходило все больше людей. На исходе июля и в начале августа командование отдало приказ о выделении войскам зимнего обмундирования, но касался он только пятидесяти восьми дивизий, предназначенных для оккупации Советского Союза после победы. Из-за отчаянных игр с приоритетами грузов на железных и автомобильных дорогах большинство комплектов зимней формы продолжали ожидать отправки в польских пакгаузах. Даже доставка почты, всегда считавшаяся жизненно важной для поддержания боевого духа войск, задерживалась по причине необходимости разгрузить линии снабжения группы армий «Центр» для подвоза боеприпасов и бензина к линии фронта [407] Hartmann, Wehrmacht im Ostkrieg , 313; Neumann, Die 4. Panzerdivision , 299 and 314; Schüler, Logistik im Rußlandfeldzug . .

Если верить военным цензорам 2-й армии, боевой дух личного состава оставался «нерушимым» и «прочным» на протяжении большей части октября, несмотря на отвратительную погоду. «Содержание писем за прошедший месяц формировалось под влиянием успехов в битвах на окружение под Брянском и Вязьмой, а также быстрого продвижения к Москве. Каждый воин видит приближение конца кампании против большевиков, а с ним и так давно ожидаемую возможность вернуться в рейх», – доносили проверяющие. И в самом деле глубокое изучение писем двадцати пяти корреспондентов подтверждает: в октябре предвкушение неминуемой победы охватывало большее количество военнослужащих, чем в июне, июле и августе. В тот осенний месяц даже невзгоды как будто служили лишним подтверждением близости победы. Так, один солдат жаловался на плохое питание, но замечал при этом, что снабжение всегда хромает, когда «происходит нечто очень важное» [408] Humburg, ‘Siegeshofnungen und „Herbstkrise“ im Jahre 1941’, со ссылкой на Bumke, 28 Sept. 1941; BA-MA, RH 20–2/1091–1095, Tätigkeitsberichte der Feldpostprüfstelle beim AOK2 1 Aug. – 1 Dec. 1941; моральный дух по-настоящему упал только в ноябре: BA-MA, RH 20–2/1095, Tätigkeitsbericht der Feldpostprüfstelle beim AOK2 für den Monat November 1941. .