Эндрю Петтигри - Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Несмотря на доминирование Испании на Апеннинском полуострове, это была сложная работа, и карьеры большинства послов закончились неудачей. Оба первых посла Филиппа II были возмущены враждебностью папы римского. Испанские эмиссары обнаружили, что меняющуюся многополярную политику Венеции было трудно постигнуть. Дипломатия требовала мастерства переговоров и обаяния. Не все послы понимали, что если они станут историей, игра, вероятно, будет проиграна.

Как показывают эти примеры, развитие сети постоянных дипломатических представителей не гарантировало гармонии. На смену возвышенным принципам, провозглашенным Бернаром дю Розье в 1436 году, пришли более прагматичные средства. Венецианский ученый-дипломат Эрмолао Барбаро в 1490 году предложил новую доктрину. «Первая обязанность посла в точности такая же, как и у любого другого слуги правительства, то есть делать то, что лучше всего послужит сохранению мира и возвышению его собственного государства» [234] Ermolao Barbara, Epistolae, Orationes et Carmina, ed. V. Branca, 2 vols (Florence: Bibliopolis, 1943). . Эпоха Реформации усилила недоверие к международным отношениям. Дипломатам великих держав приходилось заниматься своим делом в атмосфере растущей враждебности. Связи с иностранцами стали потенциально опасными для граждан страны пребывания. «Мне сложно в нынешнее время налаживать контакты, — сообщил граф Фериа, первый посол Филиппа II при королеве Елизавете. — Никто не хочет со мной разговаривать, люди бегут от меня, как от дьявола» [235] Renaissance Diplomacy, p. 188. .

Эти сложности добавили к задачам посланника новые обязанности. Поиск информации требовал еще больше связей и контактов, а также шпионажа. В эпоху конфессиональных конфликтов недовольных подданных, готовых поделиться своими идеями с иностранными агентами, найти было несложно. Но такая информация не гарантировала трезвых и беспристрастных суждений. Поддаваться влиянию легкодоступной информации и предложениям помощи (зачастую ложных) было крайне опасно. В XVI веке представители власти не раз убеждались, что нет ничего более непродуктивного для разведки, чем принятие желаемого за действительное разочарованными и обездоленными. Так пленные испанцы из флота Армады в 1588 году были уверены, что от трети до половины английского населения будут готовы поддержать вторжение [236] Geoffrey Parker, The Grand Strategy of Philip II (New Haven, CT, and London: Yale University Press, 1998), p. 214; Katy Gibbons, English Catholic Exiles in Late Sixteenth-Century Paris (Woodbridge: Boydell & Brewer, 2011). . Это была утопия: испанские послы оказались слишком доверчивыми в своих отношениях с английскими католиками, а английские протестантские политики совершили ту же ошибку с французскими эмигрантами-гугенотами. Английских послов в Испании встретили холодно, но, по крайней мере, там не было испанских протестантов, чтобы ввести их в заблуждение.

В эти непростые времена становилось все труднее оценивать качество получаемой информации, а риски были высокие. Оглядываясь назад, всегда можно выделить крупицы правды в потоке противоречивых отчетов разведки и поразиться тому, что они не были приняты во внимание. Но в момент события это не так очевидно. К 1586 году английское правительство уже располагало более или менее точным планом испанского вторжения в Англию. Но даже когда два года спустя, в мае 1588 года, Армада готовилась к отплытию, оно продолжало сомневаться в пункте ее назначения. Не убеждали и уверенные прогнозы английского посла в Париже сэра Эдварда Стаффорда о том, что испанский флот должен быть направлен в Алжир или в Индию. Английское правительство не знало, что этот высокопоставленный источник был подкуплен Испанией и преднамеренно дезинформировал их [237] Parker, Grand Strategy, pp. 209-23; M. Leimon and Geoffrey Parker, ‘Treason and Plot in Elizabethan England: The Fame of Sir Edward Stafford Reconsidered’, English Historical Review, 106 (1996), pp. 1, 134-58. .

И даже если посол получал ценную информацию, передать ее домой было чрезвычайно сложно. Принимающая сторона всегда была в курсе того, с кем встречались послы, и хотела знать, о чем они писали на родину. Дипломатические депеши отслеживались и вскрывались. Кардинал Вулси перехватывал дипломатическую корреспонденцию под самыми разными предлогами, как и кардинал Гаттинара со стороны Карла V. Со временем изобретались все более изощренные способы чтения исходящих депеш. Чтобы обеспечить безопасную передачу своих отчетов, послы использовали шифры [238] Полезное информацию об испанских дипломатических шифрах с некоторыми примерами можно найти в приложении к изданию: De Lamar Jensen, Diplomacy and Dogmatism: Bernardino de Mendoza and the French Catholic League (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1964), pp. 231-8. . В целом это был не самый эффективный способ защиты информации. Большинство послов использовали простые системы замены каждой буквы или короткого слова цифрой или произвольным символом: что-то более сложное оказывалось слишком громоздким или приводило к тому, что их не могли расшифровать получатели. Более того, часто они использовали один и тот же шифр в течение многих лет, как, например, Чапуи на протяжении всего периода своей карьеры (1529–1545). И даже несмотря на то что посол Испании в Праге, например, разработал несколько шифров, использовал он один и тот же в течение всего периода между 1581 и 1608 годами. А все основные столицы Европы его давно разгадали.

Почти все послы поддерживали сеть шпионов и информаторов. Некоторые были ценными источниками, другие легкомысленными оппортунистами, которые ловко натравливали одну разведывательную службу на другую [239] John Bossy, Under the Molehill: An Elizabethan Spy Story (New Haven, CT: Yale University Press, 2001). . Лучшим способом раздобыть информацию чаще всего был подкуп. За определенную плату клерк или секретарь могли сделать копии входящих писем [240] Rene Ancel, ‘Etude critique sur quelques recueils d’avvisi’, Melanges d’archeologie et d’histoire, 28 (1908), pp. 115-39, here p. 130. .

Учитывая характер ведения записей в XV и XVI веках, это не было ни трудным, ни опасным мероприятием. У английского агента в Венеции был бюджет в 40 фунтов стерлингов на взятки, которые он в основном использовал для покупки копий писем, направленных конкурирующим дипломатам. Даже в Испании почтовая служба с радостью принимала английское золото. Отчет Уильяму Сесилу, лорду Берли, в 1598 году включал удивительно прозаичное наблюдение его испанского агента:

«Почтмейстеры в Испании отдают всю корреспонденцию своим слугам, которых легко подкупить всего за 28 дукатов в месяц: Педро Мартинес в Мадриде отдал мне все письма Крессольда и Энглфилда, даже не моргнув» [241] Philip Beale, A History of the Post in England from the Romans to the Stuarts (Aldershot: Ashgate, 1988), p. 148. .

Развивающиеся в те годы коммерческие новостные службы также подкупали низкооплачиваемых клерков и чиновников, работающих с конфиденциальной корреспонденцией.