Александр Бушков - Тайны Сибири. Земля холодов и необъяснимых загадок

В 1966 году во время Ташкентского землетрясения, например, многие очевидцы рассказывали о всевозможных световых эффектах – вспышках, свечении. После землетрясения могут появляться и кратеры, как это было в 1949 году в Таджикистане, – и довольно крупные, до 50 метров в диаметре и до 30 в глубину.

А ведь в рассказах очевидцев Тунгусского феномена, с которыми мы познакомились, часто встречаются упоминания о том, что «земля тряслась». Между прочим, Тунгусская котловина, по мнению ученых, 250 миллионов лет назад была местом самой сильной на планете вулканической активности. И вдобавок именно на 1908 год приходится всплеск вулканической активности. Если изобразить его в виде графика, получится высокий «зубец» на фоне предыдущих и последующих лет. В Италии произошло извержение вулкана Этна, «спавшего» к тому времени 15 лет. Ожил вулкан Эребус в Антарктиде, не подававший признаков жизни восемь лет. Извержение вулкана Килауа (Гавайи) оказалось самым сильным с 1894 года. А извержение вулкана Савайи (Самоа) вообще стало самым сильным за всю историю острова.

В том же году не так уж далеко от Тунгуски, в Прибайкалье, число землетрясений опять-таки зашкалило. Небольшая табличка их числа:

1908–10

1909–1

1910–2

1911–0

Положительно, 1908 год был не вполне обычным годом – недра проявляли большую активность, там и сям планету потряхивало. Так что разгадку Тунгусского феномена, вполне возможно, следует искать не на небесах, а в недрах земли.

В конце концов, ни одну из существующих на сегодняшний день серьезных гипотез невозможно ни опровергнуть, ни доказать…

В легендах и мифах многих народов встречаются самые разные сказочные горы – ледяная, золотая, даже алмазная. Есть такая гора и в рассказах чукчей – серебряная. Гора целиком из чистого серебра. Однако есть основания считать, что речь идет не о сказке, а о доподлинной реальности.

Но давайте по порядку. В архивах в большом количестве сохранились «скаски» первых русских землепроходцев в Сибири. К современному значению слова «сказка» они никакого отношения не имеют. В старые времена слово «скаска» означало «отчет» или «донесение».

Так вот, во многих «скасках» XVII века настойчиво упоминается не просто о серебряных месторождениях, а о целой серебряной горе где-то к востоку от Лены.

Начало положил знаменитый землепроходец Елисей Буза, совершивший долгое путешествие из Якутского острога на восток в 1638 году. За рекой Яной он встретил обитавших там юкагиров и увидел у них множество серебряных украшений. И действовал решительно и незамысловато, в стиле того века: захватил «языка», местного шамана Билгея, и увез его в Якутск. Где, подозреваю, шамана допрашивали, не заморачиваясь совершенно неизвестным в те времена гуманизмом.

Помимо прочего, Билгей рассказал, что серебро юкагиры привозят из какой-то местности, лежащей к востоку от реки Индигирки (о горе речь пока что не шла). В следующем, 1639 году Посничка Иванов с отрядом первым из русских перевалил хребет Черского, добрался до Индигирки. Оказалось, и у тамошних юкагиров множество серебряных украшений собственной работы.

В канцелярии якутского воеводы эти новости вызвали большое оживление: серебро – вещь заманчивая и крайне необходимая в государственном хозяйстве, как и сибирские меха…

На восток двинулись новые отряды с недвусмысленным приказом: искать месторождение! По примеру Бузы казаки Лавр Кайгородец и Иван Ерастов, не церемонясь, сцапали «языка» – опять-таки шамана, по имени Пороча, считалось, видимо, и не без оснований, что шаман как крупный представитель местной интеллигенции должен знать гораздо больше рядовых соплеменников.

Так оно и оказалось. Старинные документы констатируют, что в Якутске Порочу допрашивали «с пристрастием». Тут-то и появились первые сведения о серебряной горе. «За Колымой-рекой протекает река Нелога, впадающая в море собственным устьем. На реке Нелоге, там, где ее течение подходит к морю, есть гора, а в горе утес с серебряной рудой. Река Нелога берет начало там же, где и река Чюндон, впадающая в Колыму. По Чюндону живут юкагиры, и рожи у них писаны (татуированы. – А. Б .). Достают руду писаные рожи и торгуют той рудой с каким-то непонятным племенем наттов, которые также живут на Чюндоне».

Как говорится, игра приобретала интерес. Уже привычно взяли очередного «языка», некоего «князьца Шенкодея». Допрашивали, надо полагать, опять-таки в хорошем стиле XVII века. Показания «князьца» полностью совпали с показаниями шамана.

На восток двинулись новые отряды – на сей раз с приказом искать гору! Гору они, как ни старались, не нашли, но собрали о ней более подробные сведения. По словам расспрошенных местных жителей выходило, что гора слишком крутая и подняться на нее невозможно, а серебро, как отписались казаки, «висит-де на юру соплями». То есть этакими сосульками. «Писаные рожи» сбивают эти «сопли» стрелами, потому что иначе добраться до них невозможно (серебро – металл мягкий, так что технически вполне возможно сбивать «сопли» стрелами).

Дальше… Дальше наступает очень долгий перерыв. Началась затянувшаяся более чем на столетие вялотекущая, но жестокая война с чукчами, категорически не желавшими становиться чьими бы то ни было подданными. Тут уж было не до поисков горы, и вообще серебра. Ну, а потом о горе как-то незаметно и тихо забыли. «Скаски» пылились в архивах, порой вызывая большой интерес мышей, которые все сожрут, что ни дай. Рудознатцы обходили Чукотку стороной, хотя война давно кончилась и чукчей худо-бедно удалось привести в некое подобие российского подданства (однако своя специфика, как мы вскоре увидим, там сохранялась очень и очень долго). О горе попросту забыли. Бывает.

Новый всплеск интереса к серебряной горе случился только на четырнадцатом году советской власти. В 1930 году на Чукотку приехал одессит В. Ф. Уваров, которому история и обязана этим новым всплеском интереса.

Самое интересное, что по профессии он был не геологом, а лесозаготовителем. Профессия для Чукотки довольно экзотическая, конечно. Но так уж карта легла. Для широко развернувшегося строительства требовалось дерево, а оно на Чукотке было по причине редкости прямо-таки стратегическим материалом, каждую доску приходилось везти черт-те откуда. Однако стало известно, что в пойме реки Анадырь и на некоторых ее притоках есть пусть и не очень большие, но самые настоящие леса. Их-то и отправили разыскивать Уварова.

Объездив достаточно обширные районы, он однажды разговорился с пастухами-оленеводами – собственно, батраками местного богатея Эльвива…

Для всего остального Советского Союза, где коллективизация уже прокатилась паровым катком, слова «батрак» и «богатей» отошли в прошлое. Но не на Чукотке в силу ее специфики. Там коллективизация, заключавшаяся исключительно в «обобществлении» оленей (потому что больше обобществлять было просто нечего), крепенько запоздала и началась только в конце сороковых годов, проходила порой в стиле сущего вестерна (о чем в свое время было написано несколько интереснейших приключенческих романов, к сожалению, ныне забытых). До этого времени никаких «оленьих колхозов» не существовало, и по Чукотке преспокойно кочевали со своими немаленькими стадами местные богатеи.