Олег Никифоров - Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР

15 января 1990 года предполагалось его выступление перед «Центральным круглым столом», который во многих отношениях дублировал деятельность правительства Модрова. Однако, отмечает Гроссманн, накануне заседания его поведение внезапно изменилось. До сих пор непонятно, что дало толчок его измене. Якобы это была беседа с генералом Ральфом-Петером Дево, одним из заместителей Гроссманна, относительно его предстоящей дискуссии, которая произошла за день до предполагаемого заседания и во время которой они разыгрывали различные варианты вопросов и ответов на данном круглом столе. Напомним, что как раз на следующий день состоялся штурм комплекса зданий МГБ ГДР. Логично предположить, что это оказало мощное психологическое воздействие на Буша, и он решил, что пора поменять хозяев. На следующий день, скорее всего после получения сообщения о захвате комплекса зданий МГБ, он поехал на границу между Западным и Восточным Берлином через «коридор», который использовался спецслужбами ГДР для переброски агентуры в Западный Берлин и явился к месторасположению сенатора по внутренним делам западноберлинского правительства, где потребовал встречи с представителем западногерманской контрразведки. Появившийся глава западноберлинской контрразведки сообщил, что, хотя он и должен был бы информировать о перебежчике западных союзников, но делать этого не стал. Через пару часов, пишет об этой истории Spiegel, он уже сидел в самолете Pan Am, который направлялся в Мюнхен. Там его уже встречали сотрудники западногерманской внешней разведки. Надо сказать, что исчезновение Буша не осталось тайной для руководства МГБ ГДР. Дело в том, что заместителем руководителя реферата информационной оценки СССР в БНД работала Габриэла Гаст, которая являлась агентом внешней разведки МГБ. Она и передала сообщение об измене Буша. Впрочем, пишет Spiegel, перемена фронтов много Бушу не дала. Он намеревался поработать в Западной Германии в качестве военного историка и надеялся на поддержку в этом плане БНД. Но западные немцы, указывает журнал, периодически снабжали его мелкими заказами. В апреле 1993 года он вернулся в Берлин и с тех пор живет на «сокращенную пенсию».

Ущерб от перехода Буша на сторону противника был значительный. Он помог спецслужбам ФРГ в последующем разоблачении «Топаза». Он также участвовал в ряде процессов над агентами МГБ ГДР на стороне обвинения.

Однако об одном перебежчике известно немного, хотя можно предположить, то именно он внес значительный вклад в разоблачение агентуры внешней разведки МГБ ГДР. Речь идет о полковнике Эберхарде Леманне, который состоял на службе в Главном управлении II МГБ ГДР (контрразведка) и который, как утверждает Вернер Гроссманн, поддерживал тесный контакт с Первым главным управлением (внешней разведкой) КГБ СССР. Леманн, по утверждению Гроссманна, долгие годы работал в аппарате восточногерманской внешней разведки в качестве координатора деятельности разведки и контрразведки. Скорее всего, он работал в этом качестве до 1982 года, поскольку, по данным журнала Spiegel, с 1982 по 1986 год он был заместителем руководителя Главного управления II.

Позднее он вернулся в свое первоначальное подразделение в МГБ, но, наверное, обладал значительными сведениями о методах работы разведки. Леманн был агентом западногерманской контрразведки и состоял в агентурной сети под псевдонимом «Глассшюссель» [47] https://www.spiegel.de/spiegel/print/d-13488956 . По утверждению Гроссманна, именно Леманн разоблачил «сеть агентуры внешней разведки МГБ ГДР» [48] Гроссманн В. Указ. соч. С. 196. . Леманн был направлен на работу в качестве координатора заместителем министра госбезопасности ГДР Бруно Беатером. Он с 1964 и практически по 1980 год являлся первым замом Мильке в министерстве. Если верить фундаментальному исследованию «Граждане ФРГ на службе восточногерманского шпионажа: аналитическое исследование» [49] Herbstritt G. Bundesbürger im Dienst der DDR-Spionage. Vandehoeck & Ruprecht Verlag, 2007. , Леманн координировал заброску в ФРГ граждан ГДР в основном по каналу легальной эмиграции. Конечно, вряд ли это были топ-шпионы, но он, конечно, многое знал в основном о методах поиска кандидатов и каналах заброски.

Но было ли действительно все уничтожено, как предполагал сам Гроссманн?

Журнал Spiegel 18 января 1999 года писал [50] https://www.spiegel.de/spiegel/print/d-8508511.html , что в октябре 1989 года руководство внешней разведки МГБ ГДР признало серьезность положения. Журнал ссылается на того же Гроссманна, приводя его слова о накопленных бумажных материалах, которые, мол, надо бы куда-то пристроить, «если ситуация в стране обострится». Ведь каждое солидное немецкое учреждение, к числу которых относилась и внешняя разведка МГБ ГДР, производит массу бумаги: рабочие планы, статистики, приказы или предписания, партийные акты. Конечно, для враждебных спецслужб интерес представляли сообщения и рабочие акты разведчиков. На них приходилась добрая треть всей этой гигантской горы бумаг, которая, по оценке журнала, равнялась 4000 папок-регистраторов или примерно 300 метрам бумажной ленты. Все эти бумаги располагались в стальных сейфах у сотрудников внешней разведки или у руководителей рефератов. В реферате 7, отвечающем за регистрацию, находились три картотеки. Лишь сопоставление всех трех картотек давало возможность получить представление о действующих за рубежом источниках информации. На желтых карточках F16 были записаны имена курьеров и источников. Фактически через них можно было полностью идентифицировать людей, так как там были записаны фамилии, имена, места и годы рождения, а также адреса проживания и данные о месте работы.

В центральном архиве МГБ ГДР находились также сокращенные обобщенные данные этой картотеки, даты составления карточки и названия подразделения, к которому приписано данное лицо, занесенное на карточку. Карточки F16 были отсортированы по фонетическому признаку. Другими словами, по фонетическому алфавиту. Номер регистрации давал выход на предыдущую картотеку F22.

«Уже осенью 1989 года отданный мною приказ о минимизации письменных материалов должен был сократить объем письменных материалов, — вспоминает Гроссманн в своих автобиографических материалах. — Но так как многие из сотрудников не понимали смысла акции по уничтожению, то акция шла неактивно. Лишь в ноябре — декабре уничтожение документов шло полным ходом. Единственной печи для уничтожения документов в помещении внешней разведки явно не хватало. Разведчикам приходилось применять и немногие имевшиеся у них шредеры, превращавшие документы в бумажные полоски. Но уже в декабре 1989 года «Центральный круглый стол» потребовал прекращения работы печи. После этого правительство отдало сотрудникам МГБ ГДР соответствующее распоряжение». У сотрудников Гроссманна остались лишь шредеры. Разделенные на тонкие полоски, документы укладывались в мешки. По данным Spiegel, 20 отделов внешней разведки МГБ ГДР имели в целом по пять шредеров на отдел. Это были производительные японские и американские модели, приобретенные в Западном Берлине.