Рина Оре - Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том

Дело в том, что подоходного налога не существовало, ведь доход невозможно было проверить. Вместо этого власти придумали поимущественную подать, мерила какой были весьма сложны – кроме заявленного дохода учитывались предметы роскоши, наследство, животные, слуги, ученики, иждивенцы, их одеяния – если говорить грубо, то оценщик от управы глядел с улицы на дом, мастерскую и их обитателей (внутрь дома чужаков не впускали), после чего «на глазок» решал: честно ли горожанин заявил свой доход или обманул власти. Если обманул, то гильдию ждало разбирательство, крупное взыскание, кое-кого и казнь. А ведь помимо поимущественной подати глава семьи платил еще подушные подати за себя и за зависимых от него домочадцев, поземельную подать и подомную подать, различные сборы и пошлины. Заносишь лесную ягоду в город – плати и за ягоду и за вход, выносишь из города что-то ценное – опять плати. Время от времени поднимали цену на соль и на дрова, вводили временные сборы или устанавливали новые. Словом, так никаких заработков не хватит.

Гильдии оттого ограничивали своих мастеров во многом тоже: в числе учеников, инструментов труда и станков, в закупке сырья и во времени работы. С каждым мастером старейшины оговаривали его налоги, помогали получить льготы и требовали выглядеть на заявленный доход, или беднее. Выгода проста – чем меньше получит управа, тем больше средств будет у гильдии и ее глав. И даже на личную жизнь гильдия оказывала влияние. У женатого мужчины должен был больший заявленный доход, чем у холостого, у мужчины с детьми – еще крупнее. За отроков уже приходилось платить подушные подати – мизерные за девочек и довольно солидные за мальчиков. Зато родители начинали копить на приданое дочке с ее рождения. За содержание вдов и сирот давались налоговые вычеты. На собрании гильдии, как в семье, обсуждали выгодные для братства супружества. Конечно, жениться или выйти замуж против воли не могли никого заставить, но полезного для гильдии мастера ждали лучшие заказы, иначе – самая неблагодарная работа.

Подмастерьям по ученическому договору вообще запрещалось жениться, да и они, как правило, мечтали обвенчаться с вдовой мастера или его дочкой, унаследовав место в гильдии. Мастера, в свою очередь, неохотно роднились с чужаками. Если дело процветало, то лучшая невеста – это сужэнна или племянница, если торговля идет не очень – хорошо бы объединиться с братом-мастером в семью и поделить подмастерьев, инструменты, заказы. На худой конец, женихи искали невест в родственных гильдиях – башмачники у сапожников, косторезы у пуговичников, кузнецы-проволочники у прочих кузнецов. Ну а в ученическом договоре прописывали, что любодеяние недопустимо в доме мастера.

После возраста Приобщения, девяти лет, законнорожденного мальчика могли взять на обучение ремеслу – первый ученический договор мастер заключал с его отцом, опекуном или матерью-вдовой. Мальчик жил в доме мастера, питался вместе с его семьей, взрослел, выполнял посильную работу, вернее, получал начальное образование. После возраста Послушания, тринадцати с половиной лет, юноша приобретал право на имя, и тогда мастер заключал второй договор – трехсторонний, с главой семьи ученика и с ним самим. Лет в шестнадцать-восемнадцать ученику полагалось дать звание подмастерья и жалование. Затем, заключив третий ученический договор, следующие восемь-десять лет подмастерье работал на своего учителя ради звания мастера и места в гильдии.

Это были восемь-десять лет изнурительного труда, жестких ограничений и унижений – чем дальше, тем больше брани от мастера. Уставы гильдий не дозволяли подмастерьям носить ценные украшения, одежду более чем из двух цветов и башмаки из трех видов кожи, гулять после заката и посещать питейные заведения. Кормили их отвратительно, условия проживания едва ли можно было назвать достойными, мастер наказывал за «негодный товар». В конце подмастерье должен был сдать экзамен как в университете, причем потратиться на материал и застолье из собственных средств, – так мастера вынуждали учеников первыми разорвать договор, дабы не вводить их в гильдию.

________________

Из-за таких устоев даже красота Маргариты, даже ее редкая для Лиисема внешность, не помогали ей стать женой кустаря, его сына или ученика. Тогда как Беати являлась для всех кузнецов желанной невестой, к племяннице торговца различным товаром еще ни разу никто не посватался, ведь союз с ней не мог принести выгод. Жолю Ботно оставалось искать Маргарите пару среди соседей или добрых друзей. За следующий день он сломал голову раздумьями, но, перебрав всех знакомых, всеми остался недоволен. Те, кто не могли обзавестись супругой, были то чрезвычайно уродливы или искалечены, то стары или нищи. Одни били своих подруг, другие ими приторговывали, третьи беспробудно пили. Только Нинно не вызывал у дядюшки Жоля отторжения.

«Невесты у него до сих пор нету, хоть всё при нем: значит, по́ сердцу себе де́вицу ищет, – рассуждал Жоль Ботно у себя в лавке. – Да и не гонится Нинно за монетою – эт все знают. Один, дурак, пашет. Нет да и всё ж таки взял бы ученика и изводил его, как прочие кузнецы, но ему совестли́вость не дозволяет… Порядочный… Ох, и хорошо вроде это, а вроде и не очень-то: не зря говорят, что честнай человек завсегда простак. Дааа, не бог весть жених – беднота, и ясно, что до смерти им станется, скоко б ни пахал, – весь в отца своего: всем славный малый былся старина Жон, да беднее кузнеца ищи сыщи в Элладанне… Ныне с Нинно аж, небось, золотых с трое стребуют в войный сбор! И спробуй не дай в срок! А если захворает иль вовсе работать не смогёт? Как тогда? Но с другой стороны: в гильдии он – в беде его не бросят. Дом имеет, землю под ним держит, господин как-никак… И пригож, и утвари жёниной в дому полным-полное, не пьянь опять же… А глядишь, жена образуется, то всё ж таки возьмет кой-кого подмастериём… Вот тока неясное: он-то венчаться с Грити хотит иль нет? Кольцо задарил… Ценное, хоть и сам сделал… Часы мои чинять сволок и ни медяка не взял… А чё тогда не свата́еся? Чего ждет? Попробую с ним сговориться всё ж таки… Пора ему уж супругою разживаться – двадцать четверо годов, а всё холостой. Запьет того гляди, как мой брат, с одиночеству – тот аж до двадцати восьми женитьбы чурался, – вот и окончался скверно!»

Дядя Жоль уж сложил убедительную речь для кузнеца, но тут Синоли сообщил о своей помолвке и стал намекать на то, что после свадьбы им, Беати и Синоли, было бы правильно отдать спальню Оливи, конечно, после того как тот съедет. Нинно сразу отпал, так как Маргарита по духовному закону становилась для кузнеца сестрой по мужу сестры и сходиться им уже не разрешалось.