Рина Оре - Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том

– Мое имя Маргарита! – разозлилась девушка и сильнее запахнула на себе плащ градоначальника. – И вот чего… Хер тебе, Несса Моллак! И кухне твоей – хер! И Хадебуре скажи, что и ей – хер! Я так и сделаю, как говоришь! Ноги у меня красивые – можно и юбку разок задрать! Не стыдно!

– Так, вся задранная, мужа и совстречашь? – ехидно спросила кухарка. – Авось кто его сестре шепшнет, что ты ложилася со всеми поварями с общей кухни? Майрта, Петтана да Галли подтвержжат.

– Да как не стыдно… – оторопела Маргарита. – Совесть у тебя есть?

– Есть! Но раз тебе не стыдно́, то мне и подавно, Ульви!

Хлопая глазами, Маргарита растерянно смотрела в темные глаза старухи и будто видела свою тетку, а та, понимая, что побеждает, начала улыбаться.

– Герцог Альдриан целуется с первым поваром крепче́е, чем с женой, – неожиданно для самой себя проговорила Маргарита. – Так в хлебной кухне кто-то чересчур болтливый мелет своим старым языком, какой давно надобно подрезать! Вдруг кто-то, кого напрасно обидели, тоже шепнет тому, кому надо? Думаю, Майрта, Петтана да Галли и это «подтвержжат»: ведь Галли не откажется статся новой Хадебурой, а Хадебура, о каковой ты так печешься, – Нессой Моллак!

Старуха перестала улыбаться, нахмурилась, снова с интересом посмотрела на Маргариту, а затем устало махнула рукой.

– Шотно уж небось назаждавался тебя, – спокойно сказала она. – Поди с миром, Ульви. Никто из нас не выиграл и не выиграет, ежели будёт врать и наушничать то, чего не было́.

– Маргарита я! – поправила старуху девушка.

– Маргарита, – усмехнулась Несса Моллак и направилась к двери. – Чертвовая ты милка, а не маргаритка…

Больше старуха ничего не сказала и даже не оглянулась, но Маргарита почувствовала внезапный прилив сил: она покидала Долю если не победительницей, то уж точно не проигравшей Самой Нессе Моллак.

________________

Управитель замка прибыл на маленькой, нарядной, двухколесной повозке, запряженной мулом. На таких двуколках-колесницах грузы не возили: спереди была двухместная скамейка со спинкой, сзади – ящик для поклажи.

В душный, знойный день и разгар жары, Маргарита продолжала кутаться в плащ градоначальника. Она села рядом с Огю Шотно на скамейку, а когда двуколка тронулась, то, оглядываясь, с удовольствием смотрела, как увитая плющом, мощная ограда Доли остается позади. Никто из работниц не пришел проститься с Ульви, опасаясь, что Хадебура выкрутится.

«Мне так и не удалось тута статься своею, – размышляла Маргарита. – Но раз Ульви никому не жалко и никому она и не моглась понравиться, то хер всем вам, как я сказала… Да чего же это со мною? Я себя не признаю… Я никогда не бранилась грязными словами и завсегда чтила пожилых людей, чего бы они не говорили. Я столько гадких и обидных шуток наслушалась от деда Гибиха – и не сосчесть… Я словно другая. Я боролась за свою жизнь и победила, а те, кто проиграл, – те не стоют ни жалостей, ни пониманий. И все, кто идут на их сторону, как Несса Моллак, идут против меня! Не знаю, что будется, но… чего за разница? Уже не страшное… Даже на улице очутиться не страшно, главное: живая… Главное: дышу… – закрыла она глаза, глубоко вздохнула и почувствовала себя легкой, зыбкой – будто часть ее отмирала, стремительно становясь сухой листвой, срываемой ветром с дерева и уносимой прочь; она одновременно ощущала слабость, но и силу; мир вокруг дрожал, качал ее, как в колыбели. – Я будто новонарожденная, голая… – пронеслось в ее голове. – Похоже, не только Новая Ульви сгинула в той бочке, но и прежняя Маргарита… Теперь я – не я, я – кто-то другая…»

Возле Южной крепости двуколка завернула за угол; Маргарита улыбнулась и стала смотреть вперед – там скоро должен был появиться двухэтажный домик из ракушечника и его хозяйка: милая, светлая, любимая всеми Марлена, порой строгая, но все равно добрая, – совсем как людская заступница, Пресвятая Меридианская Праматерь.

Услуга

Меридианская вера называла Тщеславие первым среди восьми Пороков: с него начиналось падение души или ее спуск, как по лестнице, к самому последнему Пороку, к Унынию. Стремление к суетным почестям и жажда богатства вели к Сребролюбию. Человек, уповающий не на Бога, а на деньги, пребывал в душевном смятении, не ведал счастья, хотя многое мог купить, терял совесть и озлоблялся, – так Гнев завладевал человеком, даже не имевшим этого Порока в своем кресте склонностей. После наступала Леность, ведь гневный человек чаще других пренебрегал добрыми делами, прежде всего молитвой. Проповедники, порицая лень, твердили, что первопричина большинства злодейств, убийств и разбоя, – это желание праздности, поскольку разум следовал за плотью, менялся вместе с ней и слабел до малодушия. Лентяй от скуки начинал потакать Чревообъядению, а разгоряченный обильной едой и выпивкой, творил непристойности, желал блудных удовольствий и тонул в Любодеянии, кроме того: насмешничал, дерзил, богохульничал, попадая в плен к Гордыне, – в итоге взрастала убежденность в собственном величии, окончательно терялась грань между добром и злом, наступали сомнение в обетованиях Божьих, неблагодарность Богу и Порок Уныния, последней чертой какого являлось отсечение надежды на Бога. Таким образом, именно ленца и чревоугодие, являясь не столь тяжкими грехами, считались опасными западнями плоти, подводившими меридианца к самым пагубным последствиям.

Маргарита клятвенно обещала Богу в дальнейшем преодолеть и Леность, и Чревообъядение, ведь два первых дня в доме управителя замка она лишь кушала и отсыпалась в гостевой спальне на втором этаже. Причем она съедала без остатка и устали всё, что приносила ей добрая Марлена, и если девушка-ангел раз пять в день заносила поднос с едой, то Маргарита с удовольствием расправлялась со всеми пятью угощениями. В медиану она еще притворялась ослабевшей, отчасти потому что боялась встретиться в храме с Нессой Моллак, а во-вторых, уж очень понравилось Маргарите много спать, кушать вкусности, не работать и, главное, быть окруженной материнской заботой Марлены. Та не возражала, даже сделала вид, что поверила грешнице, пренебрегающей посещением храма, лишь добавила, что в благодаренье, в празднество Летних Мистерий, Маргарите уже никак не отвильнуть от долга меридианки.

Утром дня луны по заведенному в ее доме порядку Марлена разбудила Маргариту в середине часа Трезвения и принесла ей первый завтрак.

– Сегодня покушай до часа Воздержания, как все праведные люди, – ласково говорила Марлена, опуская поднос с яичной запеканкой на столик. – Хватит уже грешить и тебе, и мне, – тем, что я потакаю твоим Порокам. Сегодня, в час Веры, обязательно прочтем вместе молитву и после молча помолимся: попросим прощения у Бога за свои грехи и за чужие, да поблагодарим его за всё.