Рина Оре - Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том

________________

Дом управителя замка построили еще для деда Огю Шотно, и хозяйскую спальню сделали по моде того времени – узковатой и вытянутой, поделили ее надвое толстым раздвижным занавесом. За ним уже не имелось окон, ведь та часть комнаты предназначалась для сна. Там находилась старинная громоздкая кровать с голубым балдахином, под ее высоким ложем пряталась купальная лохань, по бокам имелись скамеечки-приступки, у изголовья справа застыл стул для ночника, резное изножье подпирал расписной «свадебный ларь» с меховыми покрывалами, шелковыми одеялами и подушками внутри. Ширма заслоняла умывальный столик – высокий шкафчик, где схоронились таз и ночной вазон, где наверху встали кувшины с водой и пузырьки с маслами. Была в той части спальни и ниша гардеробной: на ее полу покоился внушительный сундук для белья, на перекладине повисли наряды, с верхней полки важничали головные уборы, перед сундуком столпилась обувь.

Пространство перед занавесом, с двумя оконцами и камином, служило гостиной для дам, поскольку еще полвека назад мужчины и приличные женщины справляли торжества раздельно, даже не обедая вместе, – пока их мужья шумно гуляли внизу, жены наверху чинно обсуждали вопросы воспитания детей и домоводства. В «дамской гостиной» Марлены от тех времен остались лишь покрытый подушками ларь у стены и стул-кафедра для хозяйки дома: массивное сиденье на возвышении с высокой спинкой и подлокотниками – его Марлена подвинула к окну с видом на замок, чтобы, занимаясь рукоделием, посматривать на дорогу и знать, возвращается ли ее супруг домой. Зато в этой половине спальни появилось плоское настенное зеркало, а под ним встал дамский столик, скромно заполненный предметами – пара склянок с пахучими водами, две книги, шкатулка для ценностей, чехольчик с пилками для ногтей да блюдо с гребнями и шпильками; в ящичках столика свернулись три головных платка, три чепца, две вуали (белая и траурная), между ними блестел единственный обруч, – не ахти какое богатство, но Маргарите этот дамский столик казался сокровищницей, и она с детской радостью посматривала на его занятное содержимое.

За час до прихода гостя Марлена позвала Маргариту в свою спальню, чтобы помочь друг другу переодеться и прихорошиться. Та собиралась «нарядиться» в серое платье с белой пелериной, но услышала:

– Нет, это платье не годится, я дам тебе свое. Градоначальник Совиннак – весьма важный гость. У нас вечером будет званый обед, и мы, женщины этого дома, должны быть убраны подобающим образом: должны показать, что ценим гостя. Он должен остаться доволен и кушаньем, и обществом.

Благодаря визиту градоначальника, Маргарита надела свое первое красивое платье. Оно было простым и потрясающим одновременно. По крою наряд напоминал то мешковатое одеяние, в каком Маргарита проходила последние два года, но шелковистое полотно не прятало, а обрисовывало тонкую девичью фигуру, – материя волнующе падала от плеч к еще наливающейся соком груди, приятно сужалась в талии, плавно струилась, нахваливая стройность ног. Зеленый цвет сложного оттенка (уже не сочный, но еще не выдровый) подчеркнул притягательность сиренгских глаз. Оказалось, что и волосы не нужно было полностью прятать: в помещении, на торжествах или званых обедах, замужним дамам дозволялось открыть часть головы. Марлена гладко расчесала волосы Маргариты, сделав ей прямой пробор, скрепила их в пучок ниже макушки, намотала на него легкий шарф из коричневого шелка в полосках изумрудного цвета и скрутила две розы из этого же шарфа чуть выше ушей девушки.

Пока Марлена переодевалась за занавесом, Маргарита, вертясь перед зеркалом, не могла собою налюбоваться.

– Какая же ты неискушенная, – смеялась Марлена из-за завесы. – Это обычное платье из овощного шелка, то есть из крапивы. Такое, должно быть, есть у каждой покоевой прислужницы в замке. Я тебе его дарю. Зеленый цвет тебе к лицу, меня же он не красит.

Маргарита, вне себя от счастья, бросилась обниматься, но, раздвинув занавес, застыла. Она впервые увидела изумительные, белокурые, словно свет луны, распущенные волосы Марлены. Маргарите показалось, что зазвучали ангельские флейты и через мгновение ее сестра вознесется на Небеса.

– Ты столь прекрасная… – прошептала Маргарита. – Ты создание Элизия… Даже Меридианская Праматерь не может сравняться с тобой красою.

Марлена, застегивая коралловые пуговки на розовом платье, неодобрительно покачала головой.

– Не стоит говорить таких слов. Красота Праматери в ее чистоте. Кисть художника не в силах передать красоту души, потому красивых женщин изображают в образах Нашей Госпожи, – так говорит брат Амадей. Если ты кого-то любишь, то этот человек для тебя – прекраснее всех на свете людей. Другие же на самого прекрасного для тебя человека смотрят иначе: они видят в нем всё что угодно, только не то, что видишь ты. И еще не родился такой художник, какой смог бы передать это видение – то, когда прекрасен обыкновенный внешне человек.

– Но ты необыкновенная! Ты и красивая, и добрая, и разумная, и благочестивая… Светлее человека я и не знавала. Ты – идеальная, как ангел!

– О нет, уж поверь! – вышла из-за занавеса Марлена и стала прибирать гребнем волосы в пучок. – Я вовсе не идеальна и я не ангел. Я стремлюсь делать благие поступки и думать только о благом, но у меня не очень хорошо выходит. Я рассудительна – это так, но следуя одному голосу разума, тоже можно идти неверной дорогой и уходить от Бога, а не приближаться к нему… Быть человеком, как говорит брат Амадей, очень непросто: мы, все без исключения, то и дело оступаемся. И я – человек со всеми его Пороками и грехами… Возможно, грехов у меня даже больше, чем у тех, кто ведет срамной образ жизни, – тяжело вздохнула она, начиная закалывать шпильками узел волос на затылке. – Иначе Создатель подарил бы мне радость материнства, однако… я замужем уже два с половиной года… В восьмиде Любви будет три. Всё же мне нужно было посвятить себя Богу, но я так хотела быть матерью! И вот… – развела руками Марлена. – Спальня, что ты занимаешь, должна была давно стать детской…

Марлена расстроилась, ее небесно-голубые глаза заблестели. Маргарита, ничего не говоря, обняла сестру.

– Я смирилась, – высвободилась Марлена. – Мы обращались к астрологам, молились и жертвовали храмам… Как и Огю, я родилась в месяц Цереры, богини плодородия древних людей. Сами звезды обещали нам большое потомство, но… видимо, я вышла бесплодной… Не хочу об этом говорить, тем более что для Огю неважно, есть ли у нас дети… Он самый лучший на свете супруг. А ты, – посмотрела она на Маргариту, – у тебя будет чадо? Прошла почти восьмида после венчания. Ты уже должна знать.