Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

– Когда мы уже перестанем отступать перед этими конфедератами?

Вопрос повис в воздухе. Это было второе крупное поражение Севера, и снова кровь смешалась со стальными водами реки Булл Ран, снова оказался Манассас для северян таким же, как и в прошлую битву – напрасное и бессмысленное противостояние, бесславное бегство смешавшихся полков. Отступившие силы стояли теперь в укреплениях под Вашингтоном, и среди людей то тут, то там по различным отрядам то и дело возникали подобные разговоры [1] Это была гражданская война между Севером и Югом 1861–1865 гг. В январе 1861 г. рядом южных штатов было заявлено о выходе из Союза и своем отдельном и независимом государстве – Конфедерации Штатов Америки (КША). Война началась с большими потерями и поражениями для Севера. После перелома в ходе военных действий в битве при Геттисберге 1−3 июля 1863 года и начала отступления Юга в историю этой войны вместе с тем окажутся вписанными и новые кровавые страницы. 4 мая 1864 года – битва в Глуши. 118-тысячная армия Севера и 60-тысячная армия южан. Сумевшая удержаться оборона Юга и 18 000 человек потерь у федералов, 8000 – у конфедератских войск. 8 – 19 мая 1864 года – битва при Спотсильвейни. 31 мая – 12 июня 1864 года – сражение при Колд-Харбор. Свое дальнейшее развитие события получили уже следующим образом: 18 июня 1864 – 3 апреля 1865 – осада Петерсберга и Ричмонда и 9 апреля 1865 года – подпись акта о безоговорочной капитуляции войск Конфедерации. .

– Как есть – так есть, Джеймс, – помолчав, отозвался на вопрос говорившего его товарищ, тоже офицер-северянин, но с другими, не как у того, синими, но с темными, серыми глазами.

– Но зато ведь даже и врата адовы не одолеют нас [2] См.: The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 4. p. 193–199. , – продолжил Джеймс Грейсли.

– Да, – вспомнил и его собеседник, смышленый, решительный Уильям Вингстон. – Ладно, Джейми, давай не будем насмешничать, – заметил он. – Как сказано в Притчах Соломоновых: «При многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои – разумен» (Притч.10:19). Никакие события не могут быть поводом, чтобы забывать о том, что написано в Библии.

– Уилли, тебя послушать, так и не понять, почему ты стал выпускником Вест-Пойнта [3] Военная Академия Соединенных Штатов Америки, также известная как Вест-Пойнт – высшее федеральное учебное заведение армии США. Основана в 1802 году. , – заметил его друг. – Наверное, тебе следовало пойти учиться в Гарвард [4] Гарвардский университет (Гарвард) – старейший из университетов США. и остаться потом при нем, у тебя есть и все способности, и склонность характера. Говоришь всегда, как по книжке. Например, я или наш Натти так сказать никогда не сможем. Как ты сейчас сказал.

Вингстон махнул рукой:

– Я и правда почти два года проучился в Гарварде, но потом все получилось так, что я оставил его и перешел в Вест-Пойнт. Такая вот история, – вздохнул было он, но уже снова просто улыбнулся. – Как есть – так есть.

Натаниэль Лэйс был третьим боевым капитаном. С серо-голубыми глазами.

Этот день был уже на исходе. Сквозь узкие оконные проемы бревенчатого укрепления лился сейчас предзакатный солнечный свет. У Юга не было лишних сил на нападение, южане выигрывали умениями и тактикой, поэтому здесь, почти что в Вашингтоне, было безопасно и ничего не предвещало тревоги. Короткое, долгое ли это будет затишье – никто этого не знал, но пока стояли тишина и умиротворение. И Джеймс Грейсли первым поднялся, и вскоре они все трое оказались за стенами угрюмого строения. Река уносилась за поворот, и ярко золотилась в лучах закатного солнца раскинувшаяся перед ними поляна.

– Как есть – так есть, – согласился Натаниэль. В его взгляде со стальным светом были обычные решимость и сила, но слишком зеленой, слишком сочной была вокруг трава, слишком синим – небо, и тайная горечь все же слегка тронула этот голос.

Уильям Вингстон хотел что-то сказать, но, посмотрев на обоих своих друзей, чуть помедлил. Стойкие, надежные, они ведь бестрепетно и молча пойдут и в огонь, и в воду, и навстречу любой судьбе, но разве могли иметь им большое значение какие-то умудренные высказывания Уильяма Вингстона? У них не было ничего, кроме их стойкости и мужества, и это была суровая, беспощадная и главная правда жизни.

– Во всех наших испытаниях Господь Бог всегда с нами и никогда не оставляет нас, – все-таки заметил он. – Как все написано: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф.10:28).

Некоторое время все трое молчали. Река несла свои воды, небо сияло сейчас теплым вечерним светом, щебетали и перекликались птицы где-то в зарослях. Воздух, трава, лесные дали, склоны Аппалачей – все полнилось силой, трепетом и жизнью. Но была и другая реальность окружающего мира. Слишком скорбная и слишком полная горести. Вселенская печаль промелькнула в глазах Лэйса. Вселенская печаль без конца и без края… Но он молчал. Он всегда больше молчал во всех подобных чувствованиях и моментах : «Если же невозможно, чтобы не возмутиться, то, по крайней мере, нужно удерживать язык, по глаголу псалмопевца: “смятохся и не глаголах” (Пс.76:5) [5] Архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Опыт построения исповеди. . Летняя, сочная трава клонилась под береговым ветром. И в одном лишь только могла быть правда на все – в молчаливом принятии любых своих предстоящих судеб.

– Значит, такой уж нам выпал крест, – помолчав, серьезно произнес наконец Натаниэль. – Потому что нам просто предстоит принять все, что ни суждено. За свои же грехи – что ж, Бог с нами, и Он все видит…

Его голос зазвучал глуше:

– Достойное по делам моим приемлю, – просто сказал он.

Ясное и тихое вечернее небо поднималось над рекой и над ближними вековыми деревьями. Уильям удивленно взглянул на Лэйса. Обычно молчаливый, тот столько всего сейчас сказал. В самом деле, что же он знал о нем, об этом всегда спокойном, сдержанном капитане? Только то, что это был надежный однополчанин с сильным характером и серо-голубыми глазами? Но сейчас на минуту он стоял вдруг такой новый и неизвестный.

Сидевший на стволе поваленного дерева Джеймс Грейсли тоже посмотрел на друга. Синяя форма удивительно шла ему, наверное, это обусловливалось силой и крепостью его фигуры, серо-голубые глаза сейчас уже снова дружески улыбались, но в другое время случались моменты, когда они становились совершенно стальными, уверенный и спокойный, с великолепными качествами наездника и стрелка, он никогда ни о чем не подавал виду и, казалось, никогда не уставал – такой уж это был характер, лишь только темнел взгляд в нелегкую минуту…