Елизавета Хейнонен - Три мышкетёра

– Мои дружки? – переспросил я. Недоумение моё росло.

– Ну, дружки не дружки, но на них были такие же плащи.

– Вы хотите сказать, что дом пуст? – спросил я, не придав значения последнему замечанию.

– Как амбар церковной мыши.

– А слуги? Там же полно слуг.

– Про чужих слуг ничего не знаю. Они передо мной не отчитываются. Наверное, разбежались кто куда. Как только хозяина забрали, они все и убрались от греха подальше.

– Забрали? Как, забрали?

– Вот заладил! Все как, да как! А то не знаешь, как забирают. Сажают в чёрный фургон и везут в ближайшую каталажку, а, может, и ещё куда подальше. Будешь здесь шляться, и тебя увезут. Времена-то нынче неспокойные. И вообще, мне давно спать пора, – и она захлопнула окно.

Я остался один на тёмной улице.

в которой я вынужден спасаться бегством

Я терялся в догадках. Что бы всё это могло значить? Может быть, извозчик просто-напросто ошибся улицей?

Я вновь поднялся по ступенькам и задрал голову, чтобы рассмотреть лепнину, украшавшую портал. Мои глаза уже успели привыкнуть к темноте, и я узнал свой собственный герб в центре развёрнутого лепного свитка. Сомнения не было: это был мой дом. Да и тьма вокруг уже не казалась мне такой кромешной. Я довольно чётко различал очертания соседних домов, и они показались мне достаточно привычными.

«А что если соседка из окна напротив просто решила меня разыграть? – подумал я. – Отомстить мне из вредности? За то, что я своим стуком нарушил её сон?»

Эта мысль меня несколько приободрила. И тут я вспомнил о чёрном ходе, который ведёт из кухни на соседнюю улицу. Я сам нередко пользовался им, когда мне нужно было незаметно ускользнуть из дому. «Стоит попытать счастья там. Если повезёт, дверь может оказаться незапертой», – решил я и направился вниз по улице.

Переулок, соединявший две параллельные улицы, был там, где ему положено было быть, – ещё одно радостное обстоятельство, подтверждавшее мою догадку относительно вредности некоторых пожилых особ. Нужную дверь я тоже отыскал без труда. Однако в остальном меня опять ждала неудача: дверь чёрного хода оказалась запертой, и мой ключ к ней не подходил, что, впрочем, было неудивительно, поскольку это был ключ от парадного входа. Стучать было бесполезно. Вряд ли кто-то мог находиться на кухне в столь поздний час. Оставались окна спален. Спальня Марселя была на втором этаже, рядом с моей, но ведь были и другие слуги. Я оглядел фасад, выбирая, в какое окно постучать, и только тут заметил, что все окна на первом этаже имеют ставни – те самые ставни, которые я велел снять, когда стал постоянно жить в этом доме. Сейчас все ставни были закрыты, окна второго этажа тоже зияли чернотой, отчего дом казался вымершим.

Какое-то время я стоял, совершенно потерянный. В голову лезли самые невероятные мысли, и, чтобы как-то отогнать их, я решил подумать о чём-нибудь более приятном, например, о еде, и у меня тут же засосало под ложечкой. Я вспомнил, что где-то неподалёку должна находиться небольшая пиццерия, работающая допоздна. Её основными посетителями были грузчики с набережной – как раз тот контингент, что надо. В более шикарном заведении я в своём странном наряде, скорее всего, не прошёл бы фейс-контроль.

Пиццерию я отыскал не сразу. Видимо оттого, что хозяин сменил вывеску. Теперь заведение называлось «У лягушачьего болота». Я толкнул тяжёлую дверь. (Никакого швейцара в этом заведении и в помине не было). Едва я сделал шаг внутрь, как меня чуть не сбил с ног тяжёлый аромат жареного мяса. «Очевидно, здесь вместе с названием сменили и меню», – подумал я. Интерьер тоже был довольно необычным. Часть помещения занимал огромный очаг, в котором на вертелах жарились мясные тушки. Пламя от очага освещало центр комнаты, оставляя углы в полумраке. Дополнительного освещения не было. Посетителей было немного. За самым дальним столиком я приметил двух влюблённых, которые миловались, не обращая внимания на разместившуюся неподалёку шумную компанию из шести мышей. Я заметил, что все они были в головных уборах, до удивления похожих на мой. Видимо, чёрные шляпы с белыми перьями опять входили в моду.

Я облюбовал себе столик в другом конце зала, поближе к официантке в белом фартуке и чепце. Та как раз обслуживала троих господ, на головах которых красовались такие же чёрные шляпы. Вели себя эти господа (если это слово вообще применимо к субъектам подобного рода) довольно развязно: бросали обглоданные кости прямо на пол, чертыхались и смеялись громче, чем того допускают приличия, – не иначе, как над какими-то не совсем пристойными комплиментами, которые один из них, здоровенный детина ростом с взрослую крысу, отвешивал пышногрудой официантке. Последняя не столько обслуживала их, сколько старалась увернуться от простёртых к ней лап.

Понимая, что официантки мне не дождаться, я привстал, чтобы привлечь к себе внимание другого официанта или самого хозяина, который колдовал над вертелами. Но тот меня уже заметил и сделал знак, что сейчас подойдёт. И действительно, через несколько минут передо мной уже стояли бутылка вина и не очень чистый стакан. Я взглянул на этикетку: «Бургундское. Урожай 6709 года». 1 1 Даты указываются в мышином летоисчислении. – Примечание переводчика с мышиного . Вот так-так! Уж чего-чего, но я никак не ожидал, что в этом третьеразрядном заведении такие хорошие погреба. Такого старого вина я не пробовал никогда в жизни. Я взглянул на хозяина, не скрывая удивления:

– Кажется, вас можно поздравить. Вашим погребам может позавидовать сам король.

Хозяин поклонился:

– Всегда к вашим услугам.

В этот момент верзила за соседним столом привлёк к себе официантку и силой усадил себе на колени. Мышка пыталась высвободиться, да где там!

– Вам не кажется, что эти господа ведут себя слишком вольно? – спросил я хозяина.

– Вольно? Да полноте! Они все себя так ведут, – ответил он, даже не взглянув в сторону обладателей дурных манер.

– Но девушке это, кажется, не нравится.

– Вам-то что за дело? Ну, потискают они её немного, её от этого не убудет. Зато эти господа отменно платят. Вы вот лучше скажите мне, какой соус подать к лягушачьим лапкам? Могу предложить бешамель, провансаль или, может быть, господин предпочитает тартар?

– Всё равно, – ответил я. – Принесите что-нибудь на ваше усмотрение.

Как только хозяин удалился, притихшая на время официантка предприняла ещё одну отчаянную попытку вырваться из объятий своего обольстителя.

– Пустите, сударь! Ну пустите же! – услышал я её умоляющий голос.

– Не раньше, чем ты меня поцелуешь, моя красавица, – ответил верзила, запуская свои длинные усищи в её декольте.