Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Произнося эти слова, Марина совсем сникла. Она круглыми от волнения глазами смотрела на красный храм. Оттуда в эту секунду как раз вышел Монтесума. Обменявшись приветствиями, император сказал:

– Узри, Малинче. Вот он, этот великий город, прекраснейший из всех, которые ты мог бы увидеть в целом мире.

Отсюда действительно открывалась великолепная панорама. Пирамида господствовала над Теночтитланом, и столица была видна как на ладони. Конкистадоры не могли оторвать глаз от этой картины. Во все стороны тянулись бесконечные ряды домов – высоких каменных строений, возведенных с большим искусством. Некоторые блистали белоснежной штукатуркой, другие были окрашены в синие, красные, желтые цвета. На фоне обычных построек выделялись огромные дворцы и пирамиды. Ацтеки очень любили сады. Деревья и цветы росли чуть ли не возле каждого дома. По широким улицам ходил народ, спешащий по своим делам. На базарных площадях кипела бойкая торговля. Теночтитлан был весь пронизан каналами, по которым сновали многочисленные лодки. Чуть дальше угадывались окраины, и весь город в итоге окружали воды озера Тескоко. На север, юг и запад уходили насыпные дамбы, связывающие столицу с сушей. Вдоль западной дамбы шел длинный акведук, доставляющий с гор воду.

Испанцы смотрели долго. В головах у них возникала одна и та же мысль. Как можно надеяться покорить столь огромный город? Теночтитлан оказался больше Севильи или Барселоны, больше Рима или Неаполя. Сколько здесь жителей? Двести тысяч? Триста? Весь отряд конкистадоров с комфортом уместился в одном-единственном дворце, а ведь здесь их десятки. Невдалеке виднелся зверинец, открытый для потехи зевак. Точно так же и сами испанцы были здесь не более чем диковинкой. Каждый из солдат Кортеса задавался простым вопросом: долго ли еще повелитель ацтеков будет забавляться их присутствием перед тем, как соизволит расправиться?

Монтесума с нескрываемой гордостью смотрел на свою столицу. Кортес хранил молчание, обдумывая этот поступок императора. Если это задумывалось как демонстрация силы, то она оказалась успешной. Теперь вполне понятно, почему именно Теночтитлан является доминирующей силой в этих землях. Кто бы мог сравниться с ацтеками в мощи? Лишь сейчас генерал-капитан оценил совет многочисленных индейцев, которые по пути неоднократно предостерегали его, говоря, что из Теночтитлана невозможно уйти по своей воле.

– Уэй-тлатоани, позволишь ли ты нам узреть изображения ваших богов? – спросил Кортес.

Немного поколебавшись, Монтесума повел испанцев за собой. Эрнан Кортес шел, поневоле затаив дыхание. Он по праву считался очень храбрым человеком, но здесь даже у него мороз прошел по коже. Вхождение в языческий храм было подобно шагу в гости к дьяволу. Стены и пол внутри чернели от запекшейся крови. Вонь стояла такая, что даже опытного солдата, не понаслышке знакомого с этим запахом, начинало тошнить. Здесь, освещенные тусклым заревом светильников, стояли две огромные статуи. Высокие, непомерно раздутые, со свирепыми зубастыми мордами, со сверкающими глазами. Кортес, стараясь дышать ртом, чтобы не ощущать смрада, взялся за рукоять меча. Перед ним настоящие врата в преисподнюю, уж в этом он не сомневался. Чего хорошего можно ждать от людей, которые поклоняются таким тварям?! Да и люди ли это вообще?

Судя по лицам, остальных конкистадоров окружали схожие думы. В глазах испанцев идолы выглядели ужасно. На телах их застыли каменные змеи, на животах проступали скалящиеся черепа, на плечах сидели уродливые гранитные карлики со страшными лицами, опустив вниз длинные извивающиеся хвосты. В руках статуи держали оружие: луки, стрелы, щиты. И все это было безмерно украшено драгоценностями. Ограненные изумруды и сапфиры соседствовали с жемчугом и нефритом, золотые пластины сменялись серебряными. Присмотревшись, Эрнан Кортес понял, что глаза сверкают, поскольку сделаны из отполированных кусков обсидиана. На идолах были настоящие мозаики – закрепленные какой-то штукатуркой рубины образовывали кровоточащие сердца.

Вся эта гротескная картина, похожая на гимн смерти и разрушения, приковывала взгляд. И потому конкистадоры не сразу обратили внимание на настоящие сердца, лежащие перед истуканами в глиняных блюдах. То была сегодняшняя жертва. В храме находились и многочисленные предметы, необходимые индейцам в их церемониях: обсидиановые ножи, которыми вскрывали грудь лежащему на алтаре человеку, устрашающие маски, музыкальные инструменты.

Эрнан Кортес поспешил выйти наружу. Он еще раз осмотрел чудесную панораму города.

“Сердцем всего этого удивительного мира является Теночтитлан, – думал он. – Разве не странно, что сердцем самой столицы местные жители считают это жуткое языческое капище?!”

Свежий воздух постепенно изгонял из груди зловоние храма. Кортес пил его жадно, так, как будто тот мог загладить впечатление от увиденной жуткой картины. Но возмущение и отвращение не утихали и потому Кортес, не сдержавшись, заговорил, обращаясь к Монтесуме.

– Воистину, я не могу понять, как так получается, что ты, великий сеньор, правя столь огромной империей, поклоняешься этим злобным и кровожадным богам?! Позволь мне разместить здесь алтарь во славу Девы Марии и поставить крест. Истинному богу не угодны столь жуткие ритуалы.

Марина явно испугалась и тянула время, не спеша переводить эту дерзкую тираду. Видимо, давала Эрнану Кортесу шанс одуматься. Но генерал-капитан, слишком изумленный и разгневанный, отказываться от своих слов не собирался. Нахмурившись, она негромко перевела речь Кортеса.

Монтесума и его сопровождающие, услыхав такие слова, просто остолбенели. Возмущению жрецов не было предела. Они наперебой загалдели и выжидающе смотрели на своего уэй-тлатоани, надеясь, что он прикажет покарать нечестивцев. Но Монтесума великолепно владел собой. Повелительным жестом приказав всем окружающим молчать, он ответил:

– Господин Малинче, учтиво ли, придя в гости, поносить святые обычаи хозяев? Неохотно я дал согласие на ваш приход сюда, на вершину нашего главного храма, ибо знал, что вы не сумеете сдержать своего несогласия с нашей верой. Но это добрые боги. Они создали нас, небо и землю, они дают нам свет солнца и урожай, оберегают от бед и демонов зла, которые только и ждут возможности уничтожить весь видимый мир. Воистину, я сожалею о том, что внял вашим просьбам и допустил вас сюда.

Кортес уже жалел о своей несдержанности. Это был удивительно редкий случай, когда он не совладал с эмоциями. Глупо надеяться, что индейцы вот так запросто откажутся от привычной кровавой религии. Увы, пока что лишь первая попытка привить христианство на этих землях увенчалась успехом. В Табаско жители, получив в бою подтверждение мощи христиан, признали и могущество бога, которому молились испанцы. Ни в Семпоале, ни в Тлашкале, ни здесь подобное больше не удавалось.