Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Гонсалес, окруженный своими «телохранителями», не видел удара, которым Себастьян выиграл сражение, поразив вождя. Когда враги дрогнули и побежали, то многие индейцы кинулись за ними в погоню, однако те, что защищали Фернана, даже не двинулись с места. Видимо, им еще до начала сражения дали команду уберечь столь ценных чужеземцев.

Риос не участвовал в погоне за убегающими. Растолкав «телохранителей», он склонился над Гонсалесом, который, весь залитый своей и чужой кровью, как раз хотел встать. Себастьян уверенно положил широкую ладонь ему на грудь.

– Лежи. Куда попали?

Риос, как и любой опытный солдат, не раз оказывал себе и другим медицинскую помощь прямо на поле боя и хорошо в этом разбирался. Обследовав глубокую рану на правом плече, он бесцеремонно сорвал плащ с одного из убитых индейцев и сделал тугую повязку.

– Это временно, чтобы кровь остановить и мышцы не повредить. Потом, когда разобьем лагерь, займусь твоей рукой всерьез.

– Я ее не чувствую, – преодолевая тошноту, пробормотал Фернан.

Удар чужого копья ошеломил его. Только что он бился как вихрь, сражая одного противника за другим, и вот через мгновение боль разорвала плечо, ноги подкосились от слабости и пальцы отказались слушаться. А где-то из глубины сознания поднимался ужас – он совсем не чувствовал руку. Ту самую руку, которой привык держать оружие, которая делала его великолепным бойцом и повиновалась охотно и беспрекословно. Фернан смотрел на нее, не в силах поверить, что рука его предала и повисла плетью, а он не может даже сжать пальцы в кулак.

– Это пройдет, – успокоил его Себастьян. – Так бывает после ранения. Мышцы целы. Там ничего страшного. Через пару дней будешь совсем здоров.

Фернан с подозрением смотрел на друга. Риос явно пытается его успокоить, не желая говорить страшную правду! Не может быть, чтобы рука исцелилась и снова служила хозяину так же исправно, как и до ранения! Она как будто тряпичная, висит, ни на что не реагируя и только посылает по всему телу импульсы боли.

Себастьян увидел отчаяние в глазах товарища и заговорил:

– Фернан, вспомни мои шрамы! Я после ранений чувствовал себя так, что вообще не верил, что смогу выжить. Но все обошлось. Я тебе точно говорю, что твоей руке ничего не грозит. Болит? Ну, значит, заживает. Вот если бы не болела, тогда стоило бы переживать.

После этого конкистадоры осмотрелись по сторонам. Их помощь больше не требовалась. Вражеская армия рассеялась и ее солдаты думали лишь о спасении. За ними гонялись дружественные испанцам индейцы и десятками брали в плен. А вот телохранители чужого вождя не пожелали спасаться бегством и почти все погибли. Самым же удивительным стало то, что сам вождь выжил. Массивный деревянный шлем смягчил удар Себастьяна и правитель, хотя и раненый в голову, все-таки не умер. Сейчас он, связанный, шел в окружении нескольких воинов. Эта группа направлялась к вождю победивших. Тот бесстрастно сидел в своем паланкине, в окружении ликующих вельмож и жрецов. К нему же направились и испанцы.

Вождь спустился с носилок и приветствовал двух чужеземцев, которые помогли его армии одержать победу. Приветствия и благодарности Фернан пропустил мимо ушей. Перед глазами все плыло, голова кружилась от слабости, боль и тревога из-за ранения не давали ему насладиться триумфом от победы. Гонсалесу казалось, что время растянулось бесконечно, а вождь все говорит и говорит, упиваясь своим красноречием. Молодой испанец чувствовал, что еще немного и он упадет в обморок. И только гордость сейчас поддерживала его. Не хватало еще показать свою слабость перед дикарями!

На самом деле вождь ограничился буквально двумя-тремя фразами, после чего позвал лучшего из своих лекарей. Себастьян решительно воспротивился вмешательству этого немолодого, но подвижного и живого в движениях индейца. Он сам хлопотал над раной друга.

Фернан лежал на сложенных стопкой хлопковых плащах и жутко сердился. Его окутывал сон. Боль отступила, а навалившаяся слабость властно советовала закрыть глаза и уснуть. Но не тут-то было. Над плечом склонился Себастьян, и от каждого движения друга руку Гонсалеса как будто обжигало каленым железом. Фернан пытался собраться с силами и потребовать от Риоса, чтобы тот перестал его мучить, но из груди доносилось лишь тихое бессвязное бормотание. Чьи-то заботливые руки вытерли разгоряченное лицо влажной тканью и поднесли к губам флягу с водой. Через несколько секунд раненый испанец провалился во тьму.

Пришел в себя он уже на обратном пути. Открыв глаза, Фернан обнаружил, что парит в воздухе, а перед глазами раскинулось бескрайнее небо. Повернув голову направо, он понял, что его несут на носилках. Рядом шагал Себастьян, который сразу же обратил внимание на друга.

– Очнулся? Слава богу. Мы возвращаемся домой.

– В Севилью?

Риос с подозрением посмотрел на друга, не понимая, то ли Фернан его подначивает, за определение индейского города как «дом», то ли раненый пока не совсем соображает.

– Нет, к сожалению, пока не в Севилью. Твоя рана заживает, руке ничего не грозит, так что не беспокойся. Но ты потерял много крови, поэтому лежи смирно.

Поход продолжался еще два дня. Слуга Луис снова сопровождал испанцев. После битвы он поучаствовал в ловле разбегавшихся вражеских солдат и даже сумел одного из них пленить. Теперь парня просто распирало от гордости. Он рассказал конкистадорам, что изначально вождь планировал пойти дальше и завоевать чужой город. Но они взяли слишком много рабов и охранять такую толпу во время сражения было бы сложно. Поэтому войско возвращалось домой.

Невольники, со скрученными за спиной руками, связанные по десять-двенадцать человек, шли отдельно под присмотром солдат. Фернан, глядя на них, в очередной раз вспомнил, как они с Себастьяном когда-то так же попали в плен. Он не радовался этой победе. Гонсалес предпочел бы вообще не вмешиваться в войны между индейцами. Он хотел только добраться до Кубы.

В городе победителей встречали с неописуемым восторгом. Жители тысячами высыпали навстречу, одетые в лучшие наряды и украшенные драгоценностями. Вернувшихся с триумфом воинов обвешивали цветочными гирляндами и забрасывали венками. Испанцы в очередной раз заметили, что индейцы очень любят цветы. Торжественному рычанию труб из больших морских раковин гулко вторили барабаны, а густой дым из курильниц накрыл всю центральную площадь. Сквозь эту туманную пелену проступали вершины пирамид, где горели костры.

И лишь пленники не разделяли общего настроения. Многие из них испуганно и беспомощно озирались по сторонам и помимо воли втягивали головы в плечи. Некоторые, правда, пытались показать, что их не испугать. Такие держались подчеркнуто равнодушно, стояли прямо и бесстрастно взирали на картину чужого торжества.