Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

Но все это была лишь прелюдия. Задолго до полудня жители собрались у подножия высокой пирамиды. С самыми мрачными предчувствиями испанцы тоже подошли поближе. На верхней площадке уже стояло несколько жрецов. За их спинами виднелся каменный храм.

В курильницах тлела трава и благовония. Фернан закашлялся и спросил:

– Луис, зачем вы постоянно жжете эту гадость?

Индеец попытался изгнать из взгляда снисходительность. Как тут не сочувствовать этим чужеземцам, которые, словно малые дети, не понимают иногда самых простых вещей?

– Это драгоценная смола копал, угодная богам. Как же можно взывать к их милосердию, если они тебя не услышат? Нужно обратить на себя внимание. Боги чувствуют запах, он им приятен, поэтому они с интересом и благосклонностью взирают на людей и внемлют их молитвам.

– По-моему, они еще и какой-то дурман подмешивают в курильницы, – заметил Себастьян. – У жрецов, когда они надышатся этого дыма, глаза получаются мутные, как у людей, что употребляют опиум.

– Сейчас начнется самое главное, – скороговоркой произнес Луис. – Смотрите.

К подножию пирамиды воины подводили связанных пленников. Практически раздетые, в одних набедренных повязках, они были с ног до головы разрисованы синей краской. Их насчитывалось около трех десятков. Большая часть из них выглядела откровенно испуганной. Они не могли унять дрожи и с отчаянием оглядывались по сторонам. Несколько человек, как будто загипнотизированные, не отрываясь смотрели на верхнюю площадку пирамиды.

– Смотрите, смотрите! – возбужденно зашептал Лиус, указывая на одного из обреченных. – Вот он. Это тот воин, которого я сам поймал. Я догнал его, схватил за волосы и поверг на землю в день битвы. Теперь его подарят богам.

– А с остальными что сделают? Мы тогда взяли в плен не меньше двух сотен человек.

– Они будут рабами. И лишь некоторых отдадут богам. Мне повезло. Моего пленника выбрали среди прочих. Значит, это я подношу жертву. Боги будут ко мне милостивы. Это большая честь. Для меня и для него.

Индеец, взятый в плен Луисом, как будто почувствовал, что говорят о нем. Он повернулся к толпе, высматривая хоть какой-то шанс для спасения. Губы у него заметно дрожали.

– Он, кажется, не слишком рад оказанной чести, – хмуро заметил Фернан.

– Да, предстать перед богами – это большое испытание, – охотно подтвердил Луис. – Боги грозны и суровы. Это проверка мужества. Тут нужна немалая отвага. Но настоящий воин мечтает об испытаниях и подвигах. Любой из них жаждет умереть под ножом жреца. С раннего детства они готовятся к битвам. И каждый желает захватить пленника, привести его в свой город и отдать жрецам. И каждый знает, что наступит время, когда его самого поймают и подарят его жизнь богам.

С этими словами Луис улыбнулся и приветливо помахал рукой индейцу, которого пленил. Тот обратил внимание на жест, но испанцы так и не поняли, узнал ли предназначенный в жертву своего победителя или нет. Индеец стоял, скованный ужасом и только мелко дрожал. Через несколько секунд воин приказал ему подниматься по каменной лестнице на вершину пирамиды. Пленник отчаянно замотал головой и уперся. Тогда двое солдат схватили его под руки и потащили наверх. Судя по этому эпизоду, все же не каждый воин мечтал поскорее отправиться к богам.

Один за другим остальные раскрашенные синей краской индейцы поднимались на верхнюю площадку. Некоторые шли неохотно, понукаемые толчками в спину. Несколько человек наотрез отказались идти, так что их тоже пришлось тащить волоком. Но четверо взбирались по крутым ступеням спокойно и уверенно.

– Вот настоящие воины, – с уважением заметил Луис. – Храбрецы, которые знают, что их долг в том, чтобы боги всегда были сыты. Они достойно предстанут перед создателями мира.

В этот момент к основанию пирамиды, окруженный жрецами и сановниками, подошел и правитель. Рядом с ним, ведя дружескую беседу, шагал вождь вражеского войска. Тот самый, которого чуть не убил Себастьян. Раненая голова знатного индейца оказалась перевязана. Но поверх повязки он надел пышный головной убор, похожий на тюрбан из многих слоев красной ткани, расшитой перламутровыми ракушками и нефритовыми бусинами. Дорогой плащ укрывал его плечи. Пленник держался весело и непринужденно.

– Здесь многое похоже на наш мир, – заметил Себастьян. – Вот и пленный вождь так же бодр и полон радости, как любой крупный феодал в Европе, который даже в плену живет припеваючи. А что ему грустить? Ну зарежут несколько его солдат. Сам-то он, судя по всему, откупится и вернется домой, как ни в чем не бывало.

Фернан горько усмехнулся. В словах Риоса звучала досада человека, который сам побывал в плену и знает, каково приходится простому солдату, которого некому выкупить. Гонсалес помнил, что Себастьян когда-то успел вкусить невольничьей доли после неудачной битвы с мусульманами в северной Африке.

А вождь, вместе со всем окружением, подошел к испанцам. Он приветствовал своих лучших бойцов, поинтересовался, как заживает раненая рука Фернана, после чего приступил к самому главному.

– Великий вождь, которого вам удалось победить в сражении, отправляется к богам.

Фернан и Себастьян удивленно вскинули брови. Если они не ослышались, то главного пленника сейчас зарежут на алтаре. Неужели вот так расточительно здесь обращаются с вождями? Не попытаются отдать за выкуп, не станут использовать в своих политических целях? Сам приговоренный выглядел веселым и вполне довольным. Похоже, некоторые индейцы искренне считали, что они идут прямо в объятия небожителей.

– Он желает, чтобы тот, кто сразил его своей рукой, сам же и помог ему уйти к богам.

Ошеломленные этой просьбой, конкистадоры переглянулись.

– Луис, я, может, что-то неправильно понял? – с надеждой пробормотал Себастьян. – От меня хотят, чтобы я лично вырезал вождю сердце?

Слуга тут же оживленно закивал, причитая и воздевая руки вверх:

– Да, да! Такая честь! Лично провести ритуал! Боги будут к тебе милостивы. Твое страшное оружие поможет это сделать. Ты великий воин, господин, и достоин такой славы.

Фернан впервые обрадовался своему ранению. Рука заживала, но силы в ней еще не ощущалось. А ведь будь он здоров, то и его могли попытаться привлечь к жертвоприношению. Но в любом случае, что же теперь делать?! В глазах друга Гонсалес видел почти такой же ужас, какой отражался и на лицах пленников, которых потащили на вершину пирамиды. К тому же Себастьян был явно растерян. По правде, тело Фернана сейчас начал сковывать точно такой же страх. Он мгновенно осознал всю безвыходность ситуации.

– Друг мой, мы пропали, – прошептал Риос. – Я не погублю свою душу участием в этом дьявольском ритуале. А отказ наверняка сочтут оскорблением идолов и нас с тобой сейчас и самих зарежут. Луис, скажи правителю, что я не могу.