Марк Рабинович - Чудотворцы

– Как он умер? – тихо спросил Публий.

– Он умер как трус и раб – процедил Симон – Тебе нужны подробности?

Публий помотал головой и вопросительно посмотрел на маккавея, как бы спрашивая: "А она?"

– После того, что произошло с ее отцом, она решила, что тоже проклята. Ее никто ни в чем не обвинял, мы все относились к ней с теплотой и осторожностью, но она сама считала себя виноватой. Что бы мы не говорили, в какие бы объяснения не пускались, ничего не помогало. Теперь, если с ней происходило что либо плохое, то она принимала это как кару и считала, что это наказание за преступления ее отца.

Публий продолжал смотреть на Симона и теперь его вопрошающий взгляд говорил: "А что бывало, когда с ней случалось хорошее?"

– А если с ней случалось хорошее, то она бежала этого, считая этот дар незаслуженным, а себя – недостойной. Именно так она и убежала от многого и многих.

– Где она сейчас? – Публий вскочил на ноги.

Он не сомневался, что его собеседник знает ответ, и он не ошибся.

– Она вернулась в Модиин.

– Почему, она избегает меня?

– Может быть потому, что считает это тем хорошим, что с ней произошло и чего она, по ее мнению, недостойна? А вот почему ты ее избегаешь?

– Потому, что дурак – обреченно сказал Публий – Мне срочно надо в Модиин.

– Боюсь, не выйдет – сказал внезапно возникший ниоткуда Иуда – Надо срочно укрепить Бейт-Цур. Его стены совсем обветшали. Ниттай справится без тебя?

Однорукий Ниттай быстро становился толковым инженером и, несмотря на свое увечье, вполне мог заменить его на строительстве машин. Особенно он увлекся идеей тяжелого онагра, предложенной Публием, но онагра пришлось отложить, так как осаждать крепости Иуда пока не планировал.

– Справится – проворчал он и поймал понимающий взгляд Симона.

Да, подумалось ему, Модиин придется отложить. Следующим утром он был в Бейт-Цуре, стены которого действительно держались на честном слове. Отсюда не было видно того склона, на котором он стоял с Ниттаем и Сефи против фаланг Лисия. А ведь тогда, перед боем, он даже не подозревал, что Бейт-Цур – это город, ему это казалось названием местности. Город оказался не бог весть каким большим, но стены, а точнее – останки стен, у него были. Разумеется, это были все те-же саманные кирпичи. На известковые стены у маккавеев не было ни времени ни средств, и восстанавливать пришлось теми же самыми глиняно-соломенными блоками, но на этот раз Публий предусмотрел на стенах позиции тяжелых баллист. Закончить работу ему не дали: гонец от Иуды привез устный приказ присоединиться к войску отправляющемуся в карательную экспедицию против аммонитян, устроивших на своей территории еврейские погромы. К армии он присоединился под стенами Храма и первым, кого он увидел, был Сефи. Красавец-хилиарх, выступавший во главе тысячи пехотинцев, встретил инженера веселым воплем:

– Кого я вижу? Публий, если не ошибаюсь? Кто ты теперь, раб или свободный?

– Свободный – улыбнулся Публий – А ты, я посмотрю, все также весел.

– Веселого-то мало – Сефи помрачнел – Не дают нам пожить спокойно.

– Я вроде слышал, что это мы идем на аммонитян, а не они на нас.

– Это сегодня, а знаешь сколько раз они на нас нападали? Вот и не говори… Пойдем на Гезер и покажем им как нападать на Иудею.

– Это для Иуды плевое дело, но почему ты так расстроен?

– Потому, что плохие вести доходят буквально отовсюду. Иудея всегда была лакомым куском, не случайно эллины на нее облизываются еще со времен Александра. А теперь всяким там адомитам и баянитам ох как не по душе пришлись наши победы. На нас они пойти не осмелятся, а вот со своими, местными евреями, они готовы расправиться хоть сейчас. И в Галилее сейчас плохо и в Идумее не лучше. Вот и приходится Иуде посылать войска в разные стороны. Симон бен Маттитьяху, к примеру, повел рати на север, в Галилею. Надеется он, слышал я, дойти до самой Птолемаиды. Вот где я бы побывал, люблю я море, хоть и видел его всего один раз. Говорят, от Гезера можно увидеть страну филистимлян, а там и море.

Публий удивился, представив Тасси ведущим войска, ведь до сих пор тот предоставлял Иуде возглавлять армию. Видно дела и вправду не слишком хороши.

– Смотри, Иуда едет – толкнул его Сефи – А конь у него хорош!

– Кто это рядом с ним? – спросил Публий.

Рядом с Маккабой, усевшись по-женски на мула, ехала женщина. Несомненно очень красивая, но совершенно непохожая на Шуламит, она поражала цветом своих волос. Если чудные темные волосы второй отблескивали медью на солнце, то спутница Иуды обладала целой гривой ярко-медных волос, выпущенных ею на плечи из-под наголовной повязки. Такие повязки носили замужние женщины и Публий воскликнул:

– Это его жена?

– Ее зовут Дикла – каким-то странным голосом отозвался Сефи – И она не жена. Она разведенная. а он коэн, поэтому они не могут поженится.

– Ты ее знаешь?

– Знаю – глухо ответил он.

За этим что-то крылось и Публий счел за лучшее ни о чем не расспрашивать. Иуда и Дикла проследовали вперед, армия тронулась за ними. Начались дожди и поход запомнился Публию чередой переходов и возней с баллистами. Дешевая древесина то разбухала от дождей то рассыхалась на солнце, кроме того повозки все время застревали на размытых дорогах и их приходилось вытаскивать, допрягая мулов. К счастью, баллисты и не понадобились. Осада Гезера с его земляными стенами, длилась недолго и его правитель, Тимофей, быстро сдал город иудеям, опасаясь разграбления. Иуда поставил там небольшой гарнизон во главе с Сефи и тот действительно увидел вдалеке море с невысоких городских стен. Сразу после занятия города произошло необычное…

Аммонитяне, несомненно, были родственны иудеям и говорили на похожем на иврит языке, который Публий с трудом, но понимал. Уже в Гезере выяснилось, что чуть ли не у половины иудейского войска обнаружились там родственники, а, вследствие того, что иудеи часто брали аммонитянок в жены, добрая часть воинов Иуды была по сути наполовину аммонитянами. На Тимофея, ставленника Антиоха, они имели зуб, но ничего не имели против своих двоюродных братьев, дядей и внучатых племянниц. Более того, они ожидали, что к аммонитянам будут относиться как к евреям. Несколько хасидеев, затесавшихся в войско пытались было затеять теологический спор, путая при этом аммонитян с моавитянами, а царя Давида, внука моавитянки с его сыном Соломоном, женатом на аммонитянке. Разозленные воины хотели их побить, хасидеям удалось бежать, а разгоряченные головы направились к Иуде, потрясая оружием. Маккаба, симпатии которого были на стороне его бойцов, сделал вид, что рассердился и заорал:

– Интересно, кто это ко мне пришел? Мои славные воины, защитники веры, или ученые мужи, сражающиеся стилами на папирусе? Я что, обидел кого-нибудь из местных или продал здесь кого-либо в рабство? Я и сам по молодости заглядывался на девиц из Гезера, мне ли вас не понять? Клянусь, что никого не обижу в этом городе, до тех пор, пока он не посягнет на нашу веру. Ну а вопросы крови будем решать так, как в Книге заповедано. По мне, так пусть примут обрезание, наденут тфилин и про пост не забывают. А после этого ждем их в нашем храме – места хватит.