Марк Рабинович - Чудотворцы

– Стисни это зубами – сказал Йонатан, засунув ему в рот ручку кнута.

Публий поймал взгляд Симона, вытолкнул кнут языком и прохрипел:

– Не надо…

Взмаха ножа он не видел. Было больно, очень больно, но он не дал боли завладеть им, он заставил ее отступить туда, где ей и было место – в сторону. Симон не отрывал свой взор от его, и так было легче. Прошло какое-то время… Теперь боль разливалась по всему телу, но с этим можно было жить, и он осторожно поднялся на локтях.

– Вставай, Натанэль – проворчал Симон, сидевший, как оказалось, рядом с ним – Нечего разлеживаться.

Он с трудом встал, еще не понимая, к кому тот обращается и, пошатываясь, вышел из шатра.

– Ну как, Натанэль, скоро ли будешь готов к продолжению рода? – ухмыльнулся Сефи, похлопывая его по плечу.

Так оказывается, Натанэль – это он. А где же Публий Коминий Аврунк? Нет, несостоявшийся понтифик и инженер-неудачник не умер и не исчез, он просто остался где-то там, далеко-далеко в его памяти, в воспоминаниях Натанэля.

Разлеживаться действительно было некогда. Новостей было много и, в основном, безрадостных. Изрядно поумневший Лисий, соединил свои силы с гарнизоном Хакры и плотоядно поглядывал на Храм, не решаясь пока его атаковать. Где то-там, в его ставке проживал и юный базилевс, но его мало кто видел. Ерушалаим затаился. Жители покинули верхний город и даже большая часть эллинистов из нижнего города предпочла переждать смутное время в приморских филистимских городах: Асдоде, Аскалоне, Иоппии. Самые непримиримые заперлись в храмовом комплексе, запасшись продовольствием, водой и со страхом ожидая неизбежной осады. Армия Иуды, не сумев удержать Гофну, уходила в горы и, вместе с ней уходил Натанэль. Маккавеи рассчитывали, что селевкидам не хватит сил, чтобы покорить всю страну и их ожидания оправдались. Кроме того, новый правитель, а точнее – его советники, уже не стремились уничтожить всех иудеев и готовы были довольствоваться покорностью и податями. Но сельские жители Иудеи хорошо помнили религиозные преследования и казни времен правления прежнего Антиоха и нерешительные послабления Антиоха Евпатора не вызывали у них доверия. Немногочисленные, но влиятельные филоэллины тоже предпочитали переждать неприятные времена, а их предводитель – первосвященник Менелай, ставленник Антиоха-отца, отсиживался где-то в Антиохии, благо от бедности он не страдал, продав священные сосуды из Храма.

Войско расположилось неподалеку от Бейт Эля на границе с Самарией. Когда-то знаменитый, соперничающий с Ершалаимом, город, после вавилонского нашествия Бейт-Эль превратился в небольшой провинциальный городок, что сейчас до нельзя устраивало Иуду. Опасаясь набега сирийцев, Иуда рассредоточил отряды в ущельях среди гор, окружающих городок. Армия, и так небольшая, существенно уменьшилась, так как большую часть ополченцев пришлось распустить по домам. Субботний год закончился и земле требовались умелые руки, чтобы вырастить урожай.

– Ничего – говорил Иуда – Как прижмет в очередной раз, они вернутся.

– Когда уже будет конец этой войне? – задавал Йоханан вопрос, на который не было ответа.

Натанэль неоднократно думал о том, что будет после войны. Мечты эти были сродни фантазии, ведь до мирного времени надо было еще дожить, но теперь он хотел жить, хотел страстно, так же страстно, как еще два года назад жаждал умереть. Думал он о своем доме и представлял его то виллой, вроде тех, что видел на полях Кампании, то усадьбой, похожей на дом Симона в Модиине, то дворцом как у богатых эллинистов в Давидовом Городище. Думал он и о той, которую хотел видеть в этом доме. Но вестей о Шуламит не приходило.

Внизу, в городе маккавеи организовали мастерские и там, под руководством Натанэля, сейчас строились новые боевые машины. Сам он жил в пещере в двух часах ходьбы от города и, поэтому, часто ночевал внизу, в мастерской. Туда к нему часто заходили друзья, особенно Сефи. Симон тоже приходил посмотреть, как Натанэль колдует над папирусом, стремясь усовершенствовать карробаллисты или стреломет.

– Ты думаешь, если ты обрезан, то уже стал евреем? – как-то спросил он.

Натанэль не знал, что ответить и, поэтому, промолчал.

– Я видел как ты накладываешь тфилот 16 16 Современное – тфилин – продолжал Симон свой допрос – Интересно, что ты при этом ощущаешь? И ощущаешь ли ты что-либо вообще?

Что-то такое он ощущал, но что именно, не мог объяснить даже самому себе, а не то что ехидному и насмешливому Тасси.

– Знаешь ли ты, что такое эти тфилот? – настаивал Симон.

– Говори уже, не тяни – проворчал Натанэль – Вряд ли ты ждешь ответа, что это отрывки из Книги в футлярах из кожи.

– Из кожи кошерного животного! – поправил его маккавей, для выразительности подняв палец – Нет, я не об этом, разумеется. Я думаю, хотя это всего лишь мое мнение, что тфилот – это храм. Маленькая такая копия Храма, которую каждый из нас носит с собой.

– Так что, если я ощущаю нечто, когда накладываю тфилот, то в Храме я буду чувствовать то же самое?

– …Только намного сильнее!

– Ну так когда же я смогу войти в Храм? Ведь теперь мне можно, верно?

– Ты там непременно будешь, дай время, но сейчас ты нужен здесь. Вернемся к твоим тфилот… Нужен ли тебе свой маленький храм?

– Видимо нужен… – осторожно ответил Натанэль.

– Плохо! – выпалил Симон.

Нет, напрасно Натанэль думал, что хорошо знает своего учителя. Тому неоднократно удавалось удивить его, удалось ему это и сейчас.

– Эти два маленьких футлярчика для тебя… – Симон задумался и добавил – … Впрочем, как и для многих других… Что они для вас?

– Опять? – засмеялся Натанэль – Так храм или не храм?

– Храм, конечно храм. Но и не только… А еще – это костыли для хромого. Да, да… Именно костыли. Потому что Храм должен быть у еврея в сердце. Именно в сердце… В сердце у каждого еврея, да и не только у еврея. Ну а если его там еще нет, то будем пока пользоваться футлярчиками.

– Ты же тоже накладываешь тфилот, я же видел! – возмутился Натанэль.

– Все верно… Значит и мне пока еще нужны костыли.

Они помолчали. Как всегда, после разговора с учителем, гудела голова, раздираемая вопросами, на которые не было ответа.

– Ты, разумеется, помнишь историю выхода евреев из Та-Кемт? – снова начал Симон.

Натанэль третий год жил в Иудее, но лишь один раз отмечал Песах вместе с семьей Симона.

– Это был отважный эксперимент нетерпеливого Моисея. Не слишком удачный эксперимент, как мне кажется.

– Но ты же сам говорил…

– Все верно, уйти надо было, а то нам бы все равно не дали бы там жить. Вот только возможно ли сделать свободными всех сразу? Как ты думаешь?